Однако таблица по делу мистера Ларкина с самого начала выглядит иначе. Информация слишком беспорядочная, в голове звучат слова Карли: «Мы не «Нью-Йорк таймс», понимаешь? Документалистика преступлений – ниша очень специфическая, и если тебя не увлекает…»

Тогда я не дала ей закончить фразу, а теперь понимаю, что она имела в виду. В таких делах необходима безусловная увлеченность, даже одержимость, потому что преступление – особенно убийство – выявляет самые потаенные, самые темные стороны человеческой натуры. Если ты не одержим страстью докопаться до ответов, долго не протянешь.

Голова раскалывается. «Пора спать», – решаю я и лезу проверять аккаунты своих чикагских друзей. Иззи запостила в «ТикТоке» свою собаку, я ставлю эмодзи с сердечками вместо глаз. Последний пост Оливии в «Инстаграме» – симпатичное селфи, получившее массу комментариев. Только собираюсь оставить свой, как вижу длинную строку с огнем от того самого тупицы-капитана Джейсона Прютта! Открываю ответный комментарий от Оливии и читаю: «Пошел вон».

– Я с тобой солидарна, сестра, – бормочу я, чувствуя прилив благодарности судьбе за подругу.

Перехожу на страничку Джейсона, и во мне поднимается волна ненависти при виде фотографии, на которой он вращает на пальце баскетбольный мяч. Когда «Мотив» раскроет убийство мистера Ларкина, Иззи и Оливия позаботятся о том, чтобы все в старой школе узнали, чья это работа. Пусть пожалеют о плохом со мной обращении.

В дверь тихонько стучат, и я бросаю взгляд на часы: почти два часа ночи. Только один человек в доме не спит в такое время.

– Входи, – говорю я, и в комнату протискивается дядя Ник.

– Мне показалось, ты не спишь. – Без очков он выглядит каким-то неполноценным. – Бессонница?

– Исследовательский проект, – отвечаю и быстро закрываю «Инстаграм», пока дядя не засек, что я шпионю за Джейсоном. – Слушай, ты не помнишь, мистер Ларкин когда-нибудь рассказывал о своей семье? Или о подруге, или о ком-то еще?

– О семье?.. – Дядя Ник наклоняет голову, припоминая. – Ничего не всплывает. А что? Я думал, «Мотив» отложил случай Уилла до лучших времен.

– Э-э, им вдруг снова заинтересовались, – мямлю я, надеясь, что дядя не станет расспрашивать. Очень не хочется посвящать его в фиаско с Рамоном д’Артуро.

– Да ну? – Ник поднимает бровь. – Родители уже в курсе?

– Нет еще. Может, ничего и не получится. Но ты же знаешь, – в голове некстати всплывает ухмылка Джейсона Прютта, – я стараюсь. Надеюсь заслужить себе репутацию.

– Ты бы лучше впарила начальнице случай в Карлтоне. Город, можно сказать, в двух шагах отсюда. – Видя на моем лице полное непонимание, дядя Ник спохватывается: – Ах, да! Вы тогда еще в Чикаго жили. Нашумевшая история: трое ребят прогуливали школу и наткнулись на труп одноклассника. Прямо как в фильме «Выходной день Ферриса Бьюллера», только с убийством. – Я по-прежнему хлопаю глазами, он вздыхает: – Обязательно посмотри это кино. Хотя бы погугли.

– Непременно, – обещаю дяде. – Так, значит, ты ничего не можешь сказать о мистере Ларкине? А о Триппе? Ты говорил с ним после того дня в лесу?

Как известно, я с Триппом тогда уже не общалась.

– Не-а. Полагаю, у него был сильный шок. Травма. Как, впрочем, у всех троих. – Дядя Ник складывает руки на груди и опирается на дверной косяк. – Слушай, я понимаю, как это все тебя захватывает, только особо не увлекайся.

– То есть?

– Помнишь, что твой отец сказал насчет «делиться неэтичной информацией»?

– С каких это пор ты прислушиваешься к папе? – возмущаюсь я.

– Никогда не прислушивался, – грустно усмехается дядя Ник. – И вот результат: в двадцать четыре года живу с ним под одной крышей. Так что учись на моих ошибках. – Он зевает и чешет подбородок. – Ложись спать. Я тоже пошел.