И вот она готова. Сто страниц крупным шрифтом. Не слишком много, но и не так мало. И что же дальше?

Надо поесть. Да, я очень хочу есть. Все эти семь дней я не помню, чем питался и ел ли вообще. Вечерами я точно пил вино. По-моему, белое. Должно быть, от него я окончательно не пьянел, что позволяло писать дальше. Но оно точно давало силы. Словно горючее, оно проникало в мои вены, растекаясь по ним и согревая меня. Если бы не вино, то я бы, наверное, и не закончил ее. Хотя я не был пьяным.

Я распечатал рукопись и бросил ее в тумбочку стола. Пусть побудет там. Вылежится. А что дальше? Дать кому-то ее почитать? Не стоит. Я же не писатель. Я же никогда не умел писать. И даже сочинения в школе давались мне с огромным трудом. А тут целая книга. Хоть и небольшая. Кто бы мог подумать! Смех, да и только. Знал бы мой отец, перечитавший всю мировую литературу! Наверное бы, только усмехнулся. Нет, нельзя ее никому показывать. Лучше просто стереть файл и выкинуть рукопись. Тем более что она пока в одном экземпляре. Никто и не заметит. Только уборщица вечером удивится, убирая полное ведро бумаги, но ничего не скажет. Ей-то что. Мало ли в офисе бумаг выкидывают. Ладно, пусть пока полежит в тумбочке, не мешает ведь никому. А там посмотрим.

Прошла неделя, а за ней месяц, и тут случайно я вспомнил про свою рукопись. Открыл ящик стола – она так и лежала там. Словно я бросил ее туда только что. Может, дать кому? Из близких? Чтоб уж не засмеяли? Или в издательство файл выслать? Хотя какое там издательство? А что? Чем я рискую? Они все равно свою почту не проверяют. Это ведь все знают. Подумаешь – одним файлом больше, одним меньше. Все равно ведь не прочитают. Просто уничтожат в конце дня, на этом все и кончится.

Я открыл интернет и задал нужные параметры в поисковике. Через полчаса у меня были электронные адреса нескольких крупных московских и питерских издательств. Их набралось семь или восемь. Написав сопроводительное письмо, я прикрепил файл с рукописью и нажал «Отправить». Что ж, это, пожалуй, все, что я могу сделать для своего детища. На этом, пожалуй, и закончу с писательством.

В мой кабинет постучали. Дверь приоткрылась, и я увидел лицо Михаила, коллеги из соседнего кабинета, седовласого человека с добрым взглядом.

– Миш, зайди на минутку, – позвал я его.

– Я и так зашел, – он сел на стул напротив. – Не хочешь по чуть-чуть? У меня там вискарь из дьюти-фри.

– Не, погоди. Не до этого сейчас. Можешь это почитать? – и я вывалил на стол рукопись.

– А это что?

– Это – книга!

– Чья книга? – удивился он, нахмурив лоб.

– Моя.

– Да ну?

– Ну не книга, а так, – замялся я, – попытка, что ли. Фиг его знает. Приперло, в общем.

– А… Ну ты даешь… Ладно, давай почитаю, – он взял рукопись и сунул под мышку, – но быстро не обещаю. Я вообще медленно читаю.

– Ясное дело, как получится. Только ты там это, не суди, так сказать, строго.

– Да что ты! – он махнул рукой. – Свои же! Какое там строго…

Вечером, дома, я распечатал еще два экземпляра рукописи. Решил – пусть уж и другие смотрят. Пусть покритикуют. А вдруг кому понравится? Бывает же и такое. Хотя и редко.

Утром следующего дня ко мне зашла наша переводчица, Настя, миниатюрная блондинка с острыми скулами, вся в веснушках, с яркой татуировкой на руке, и села передо мною на стул.

– Ну что, шеф, какие задания сегодня? – съехидничала она.

– Особых нет, но есть просьба, что ли… – замялся я, не зная, как лучше сказать.

– Что за просьба? – она перекинула ногу на ногу.

– Ты же у нас поэтесса?

– Так… – она немного смутилась. – Хобби больше. А что?