– Чаю, если можно.

И вдруг Вик замер, глядя на экран. Знакомое лицо, увиденное им сквозь калейдоскоп телевизионных кадров, застало его врасплох. Он даже пульт выронил.

– Зоя… Быстро! Смотри!

На экране на фоне белых стен больничной палаты они увидели ту, о ком думали последние два дня.

«Посмотрите внимательно на эту девушку, – вещал мужской голос за кадром. – Ее доставили в больницу с тяжелыми, почти смертельными ранениями… Неизвестно, что ей пришлось пережить, но девушка потеряла память. Может, кто-нибудь узнает эту девушку, может, кто-нибудь ее видел…»

Девушка, бледная, с распущенными каштановыми волосами, сидела на кровати и хлопала глазами. Она казалась испуганной до смерти. Еще немного, и она начнет отбиваться от назойливого оператора.

– Марина! – закричали в один голос Зоя и Вик.

– Тсс… – Зоя схватила Вика за руку. – Подожди, давай послушаем, где именно она находится!

– Так сказали же уже: в Первой городской больнице. Зоя, поехали туда немедленно!

– Сейчас… Подожди, куртку надену… И ты быстрее одевайся! Хорошо, что я не пила сегодня ничего, поедем на моей машине.

И Зоя забегала по дому, на ходу одеваясь, собирая необходимые для ее подруги вещи в сумку: джинсы, свитер, белье, шерстяные носки, шарф…

Вик, уже одетый, стоял возле двери и тоже казался растерянным.

– Господи, хорошо, что жива!

– Я же говорила, что с ней что-то случилось… Вот дурочка, и куда влипла? Отчаянная голова!

– Глупая голова! – закивал Вик. – Ну это же надо! Потеряла память!!! Ничего себе!

Вышли из дома, Зоя заперла все двери. Спустились с крыльца, Вик помог ей вывести из гаража огромный черный джип.

– А что, если она и нас тоже не помнит?

– Зоя, конечно, не помнит! В том-то вся и трагедия! Если бы помнила, позвонила бы, дала бы о себе знать!

– Какой ужас. И что же мы теперь там скажем? Здрасте, мы ее друзья, отдайте ее нам?

– Никто не отдаст…

Автомобиль, двигаясь на большой скорости, поднимал вокруг себя тонны дождевой воды, грязи. Дождь усиливался, заливая все вокруг. Загородная трасса была почти пустынна, лишь изредка навстречу двигались, расплываясь в темноте, огни фар.

– Послушай, надо бы заехать в магазин, купить продуктов… Бедняжка, она там ест эту ужасную больничную еду, эти пустые супы и каши на воде.

– Зоя, о чем ты сейчас думаешь? Сначала надо увидеть ее, понимаешь? Увидеть, попытаться поговорить и, главное, убедить врачей, что мы – ее друзья, чтобы они отпустили ее с нами.

– Знаешь, мы с тобой дураки, Вик. Надо было нам, то есть мне, захватить мои альбомы, чтобы показать Марине. У меня много фотографий, где мы все вместе. Мне кажется, что она непременно бы все вспомнила.

– Видать, крепко ей ударили по голове, раз память отшибло…

– Ты же слышал, ее доставили с какими-то тяжелыми ранениями. Думаешь, ей разбили только голову? Но тогда почему на голове не было бинтов?

– Не знаю… Может, рану зашили или просто там сильный ушиб, его смазали йодом… Зоя, мне прямо не верится, что все это происходит с нами.

– Ладно, сейчас на месте все выясним. Если надо будет, дам денег врачам, они и отпустят. Марина…

Машину оставили на больничной парковке. Зоя заранее расплакалась. Вик, поддерживая ее под руку, довел до двери в хирургический блок.

– Знаешь, что? Надо нам взять себя в руки. Она не должна видеть твоих слез. Ни к чему это. Ей сейчас нужен позитив, наши улыбки. Она и так напугана, и ты еще со своими слезами. Давай, соберись уже. Главное, что мы идем к ней в палату, а не в морг.

– Вик, ты дурак?

– Сама такая.

– Мы халаты не взяли!

– Дадут.

В холодном полутемном холле не было ни души. Они спокойно пересекли его, открыли дверь и оказались на лестнице. Ни одна живая душа их не окликнула.