– Золотая моя крошка, – приговаривала Анна на всем протяжении пути домой, а сидевший за рулем автомобиля Иаков не мог сдержать слез умиления от охватившей его гордости за дочь. Он был впечатлительным человеком, но пытался всегда скрыть свои чувства, объясняя покраснение глаз какой-то странной аллергией. Вот и теперь, пока они возвращались домой после торжества, он дважды повторил, смахивая слезу:

– Какая-то странная сегодня в воздухе пыльца. И весьма едкая, должен заметить.

– Ты унаследовала все лучшие наши качества, моя крошка, – восхищалась Анна. – Вот увидишь, тебя еще оценят по достоинству. Сперва поступишь в среднюю школу, затем в колледж, станешь врачом или юристом, тебе самой решать. Все в твоих силах.

Родители Джинджер были единственными людьми, которые всегда оценивали ее в полной мере.

Уже на дорожке к гаражу Иаков, притормозив, воскликнул:

– Бог мой, что же мы делаем?! Наша единственная дочь окончила шестой класс, наша девочка, способная абсолютно на все, которая, быть может, выйдет замуж за сиамского принца или в одно прекрасное утро отправится верхом на жирафе на Луну, наша Джинджер впервые облачилась в берет и плащ, а мы никак это не отпразднуем? Может, отправимся на Манхэттен или выпьем шампанского в «Плазе»? Отобедаем в «Уолдорфе»? Нет! Мы придумаем кое-что получше! Самое лучшее из всего, что только можно придумать в честь будущей космической путешественницы: мы отправимся в бар газированных вод Уолгрина!

– Ура! – воскликнула Джинджер.

В баре они, похоже, являли собой самую экстравагантную семейку, когда-либо побывавшую здесь: папа-еврей росточком едва ли выше жокея, с германской фамилией, но сефардской наружностью; мама-шведка, белокурая и женственная, всего на пять дюймов выше ростом своего супруга; и, наконец, их единственная дочь – крохотное сказочное создание, изящная, в отличие от матери, светловолосая, хотя отец ее был жгучим брюнетом, и почти волшебно красивая. Уже в детстве девочка знала: глядя на нее в компании ее родителей, окружающие думают, что она их приемная дочь.

От Иакова Джинджер унаследовала хрупкую фигурку, мягкий негромкий голос, интеллект и доброту.

Она так сильно любила своих родителей, что ей всегда не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Даже став взрослой, она с трудом подбирала нужные слова, когда ей хотелось сказать им, как много они оба для нее значили.

Вскоре после того как Джинджер исполнилось двенадцать, Анна погибла в дорожной катастрофе, и среди родственников Иакова утвердилось мнение, что вдовцу и его маленькой дочери без нее долго на плаву не продержаться: в клане Вайсов, где шведку давно признали за свою и обожали, ни для кого не было секретом, как эти трое привязаны друг к другу, и, главное, именно Анна является движителем семейного успеха. Ведь это она сделала Человека из Иакова-мечтателя, Иакова-размазни, наименее честолюбивого из всех Вайсов, Иакова, чей нос вечно уткнут в детективный или фантастический роман, владельца двух магазинов. А ведь до свадьбы он лишь гнул спину в ювелирной мастерской!

После похорон семья собралась в доме тети Рахили в Бруклин-Хайтс. Улучив момент, Джинджер забилась в укромный уголок в кладовой, где уселась на табурет, и, задыхаясь от ароматов специй, принялась просить Бога вернуть ей маму. Невольно она подслушала разговор тети Рахили с тетей Франциской на кухне – последняя в самых мрачных тонах рисовала невеселое будущее бедного Иакова и Джинджер.

– Ты не хуже меня понимаешь, что ему не удержать без Анны дело, – причитала тетя Франциска, – даже когда он оправится от этого удара. Ведь он такой непрактичный, вечно витает в облаках, наш