В тот же день Ольгу Палем вновь арестовали. Для «исследования состояния ее умственных способностей» ее поместили в больницу Св. Николая Чудотворца. Врачи-психиатры сделали вывод, что преступление было ею совершено в припадке умоисступления, но окружной суд с этим не согласился, и Ольгу Палем вновь предали суду.

Во второй раз ее судили в окружном суде 18 августа 1896 года. На этот раз яркая речь защитника не спасла Ольгу Палем от тюрьмы. Присяжные признали ее виновной в непреднамеренном убийстве, совершенном в запальчивости и раздражении, но дали ей снисхождение. На основании этого вердикта суд приговорил ее к десятимесячному тюремному заключению. Правительствующий Сенат подал жалобу на этот приговор, считая его излишне мягким, но она была оставлена без последствий.

В мае 1885 года Санкт-Петербургский военно-окружной суд рассматривал дело поручика Владимира Михайловича Имшенецкого. Его обвиняли в том, что он утопил свою жену, которая незадолго до этого завещала ему богатое наследство. Дело оказалось скандальное, запутанное, связано с любовным треугольником. Столичная публика внимательно следила за ходом процесса, тем более что защитником выступал Николай Карабчевский.

Дело обстояло следующим образом. Поручик Имшенецкий в феврале 1884 года женился на дочери весьма состоятельного купца Серебрякова, Марии Ивановне. Вскоре он получил от жены нотариально заверенное завещание, по которому в случае ее смерти наследовал ее дом и все ее имущество.

Злые языки говорили, что на Серебряковой поручик женился исключительно по расчету. И без того небогатый, он задолжал Серебрякову, Мария Ивановна же была беременна от другого мужчины. Сам же поручик до свадьбы влюбился в дочь обедневшего купца Елену Ковылину, который не мог дать за ней приданого…

Вечером 31 мая 1884 года супруги, любившие водные прогулки, сели в собственную лодку и отправились в сторону Финского залива. Впоследствии свидетельница Шульгина, жившая на даче близ Петровского моста, видела проследовавшую мимо лодку с двумя пассажирами, а затем, когда она скрылась, услышала крик о помощи.

«Ровно в десять часов я вышла на балкон (перед тем она взглянула на часы, так как ждала мужа к чаю)… минут через пять-семь ближе к берегу показалась лодка, выехавшая из-под моста; я видела лодку, на ней были две фигуры – мужчина и женщина; лодка проехала и скрылась из глаз моих за второй пристанью; вдруг раздался отчаянный крик о помощи», – рассказала Шульгина.

Имшенецкий впоследствии утверждал, что причиной всему стало желание его жены пустить ее на весла. Дескать, он отговаривал ее: «Погоди до Ждановки, там пущу!» Но она не хотела его слушать: мол, хочу попробовать грести против течения, и все тут. С этими словами, скинув через голову веревочку от руля, она поднялась в лодке во весь рост. При первом же своем движении Мария Ивановна вдруг покачнулась, хотя волнения на воде почти не было, и стремительно полетела в воду. Произошло это так быстро, что поручик не успел даже ухватить ее. Он тотчас же бросился за ней в воду, но жена буквально камнем пошла на дно, а сильное течение отнесло его в сторону, и он ничего не смог сделать.

Такова, разумеется, версия поручика, никто не видел, как именно, при каких обстоятельствах Мария Ивановна выпала с лодки. Непосредственных свидетелей несчастья не было. Что же касается крика о помощи, то его услышал также сторож Петровского моста. Он вышел из будки и ясно различил пустую лодку, фигуру в воде и спешивших к месту катастрофы яличников.