Трудное наступило для меня время. Вася вел себя со всеми одинаково, а я хотела, чтобы он почаще бывал со мной. И, не отрываясь, следила за каждым его жестом, ловила каждое его слово. А если уж быть до конца откровенной – мне не хотелось расставаться с ним никогда! Слава богу, роль у Васи была небольшая, и он недолго пробыл с нами в экспедиции. Острый, болезненный для меня момент прошел благополучно. Как трудно иногда бывает нам, женщинам, когда есть муж и сын, а в тебе молотком стучит воспоминание о ком-то другом…»

Последние слова актрисы выдают нам тайну непростых отношений, которые сложились в ее семье в то время. К началу 60-х их брак с Тихоновым сохранял лишь видимость внешнего благополучия и был готов рассыпаться в любую минуту. Так оно и произошло. Причем толчком к этому послужила смерть матери актрисы. На вторые сутки после похорон «звездная» пара после 13 лет совместной жизни подала на развод. Почему это произошло? Сама актриса на этот счет откровенно признается: «Сколько помню наше супружество – всегда в долгах как в шелках, от зарплаты до зарплаты еле перебивались. Да и жили с ребенком в проходной комнате, через нас чужие люди десять лет ходили – туда-сюда, туда-сюда… Нет, тяжело, безденежно мы жили. Когда разводились, и делить-то нечего было…

Друг другу мы с Тихоновым не подходили. Как будто два существа с разных планет на одной жилплощади вдруг оказались… Я родом с Кубани, где говорят и смеются громко, а он был тихим, чистым, красивым павловопосадским мальчиком… Не нравилось ему, что я такая заметная, яркая. Когда шли в гости, он всегда просил: «Нонна, я тебя умоляю, не пой частушки». Он «частушками» всякое мое пение называл – даже романсы… И еще одна обида осталась у меня – никогда, ни разочка в жизни он меня с днем рождения не поздравил! Бывало, солнце уже садится, а я все жду, что вспомнит… Не дождалась… А себя зато очень любил в молодости – каждый свой пальчик, каждую черточку. Любимым занятием у него было взять маникюрный набор и обрабатывать пальчики рук, одновременно любуясь на себя в зеркало. Однажды приехал забирать меня из больницы, а одежды моей никакой не взял. Просто снял с себя плащ и накинул на меня… Зато вот бидончик для молока прихватил, чтобы молока на рынке потом купить, – это его страсть! Так ведь при этом что интересно: сам в машине сидит, а я бегу за молоком. Он вообще никогда не верил, что у меня может что-то болеть…

К тому времени я уже давно поняла, что он мне активно, трагически не нужен. Но ребенок уже появился, и мы по христианскому обычаю продолжали жить вместе. Вернее, не жить, а мучиться – ни ему домой не хотелось, ни мне… А расходиться было стыдно. Тогда ведь времена другие были, иначе на эти вещи смотрели. Да еще мама… Приедет в Москву с Кубани, я плачу в голос: ой, мамочка, не могу, хочу развестись… А она расплачется в ответ и причитает: не бросай, доча, а то останешься на всю жизнь одна. Мама опытным, прозорливым человеком была, она своим женским чутьем понимала, что честности, стабильности у мужа моего не отнять. Он не выпивал, по сторонам не смотрел – думаю, что и не изменил мне ни разу. Впрочем, как и я ему. Но только мама умерла – мы через два дня после ее похорон расстались. Подозреваю, что он вздохнул с облегчением, когда снова женился – на этот раз на своей женщине…»

После развода с Тихоновым Мордюкова вышла замуж за актера Владимира Сошальского. Однако этот брак оказался скоротечным – уж очень разными людьми оказались молодожены. Говорит Сошальский: «Нонночка очень ревнивая. Очень. В жизни она такая лирическая, но когда попадет шлея под хвост – у-у-у, держись! Она меня на украинский лад называла – не Вовка, а Овка. Когда уходил с ребятами на мальчишник, она мне обычно говорила: «Смотри, Овка, своим х…м там сильно не балуйся, по сторонам не размахивай».