– Маша, на два слова, – хватаю дочь под руку и тащу на кухню.

Наливаю себе стакан воды, выпиваю залпом и поворачиваюсь к ней:

– Ты разве не понимаешь, почему он хочет на тебе поскорее жениться?

– Из-за твоих денег? – ядовито спрашивает дочь.

– Да. Ты богатая невеста. У тебя будут еще толпы желающих – только пальцем ткни в любого понравившегося.

– У нас с Владом любовь.

– Еще каких-то полтора месяца назад у тебя была любовь с щенком Токаревым, теперь с щенком Востриковым. Какая же ты любвеобильная, Маша!

– Прямо как ты, папа!

– Не смей так со мной разговаривать! – ставлю кружку в раковину, и она издает страшный грохот. Твою мать, разбилась.

– Ты в чужом глазу соломинку замечаешь, а в своем бревна не видишь! – кричит в ответ Маша.

На минуту я прихожу в себя и понимаю, что мы стоим на кухне и орём друг на друга. Чтобы на это сказала Машкина мать? Она всегда умела мастерски погасить любой конфликт между нами. Одно-два ласковых слова – и мы уже мирно пьем чай.

– Ладно, – вздыхаю. – Делай, что хочешь, дочь. Я тебя предупредил.

– Ты думаешь, Ксения тобой не пользовалась, а? Твоими деньгами!

– Замолчи, Маша, – цежу сквозь зубы.

– Купил ей самый крутой телефон, снял квартиру, карту дал безлимитную! И машинку, наверное, пообещал, да? Как сдаст на права. Какой-нибудь Порш?

– Маша, немедленно закрой рот. Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему.

– Только не помогли твои денежки, она променяла тебя на молодого и красивого!

Правая рука без моей команды замахнулась и ударила ее по щеке. Маша с ужасом посмотрела на меня и выбежала из кухни вон. Я тяжело опустился на стул и спрятал лицо в ладони. Вспышка гнева прошла, и я дико сожалел о том, что ударил дочку. Она вывела меня из себя. День тяжелый по всем фронтам, еще и разговор на повышенных тонах. Я поймал себя на мысли, что мысленно обращаюсь к своей покойной жене: «Прости меня, Валерия, что ударил нашу дочь. Скажи, ну что мне с ней делать? Как поступить?»

«Поступай мудро, Слава», – говорит во мне голос Леры.

Мудро – это значит, поддаться ей, пустить все на самотек? А что если Маша намылилась замуж, только затем, чтобы вырваться из-под моего контроля? Значит, моя забота ей поперек горла уже стоит.

Вижу этого щенка Вострикова насквозь – его интересуют Машкины деньги. Дочь генерального – лучшей партии не сыскать. Обычно зятья становятся правой рукой тестя, его первым заместителем. Черт, ну как мне до нее достучаться?

– Вы не можете бить Машу! – слышу за спиной разъяренный голос Вострикова.

Оборачиваюсь и вижу, что он стоит совсем близко, сжав кулаки. Хм, неужели ударит меня – своего босса? Встаю со стула и подхожу к нему вплотную.

– Ты что-то сказал, щенок?

Спокойно выдерживает мой взгляд. Не боится?

– Если Вы еще раз хоть пальцем ее тронете, клянусь, я заберу ее к себе домой. Она не будет терпеть Ваши побои.

– Побои? – усмехаюсь.

– Она плачет сейчас в своей комнате. Закрылась изнутри.

Толкаю Влада плечом и выхожу из кухни. Поднимаюсь на второй этаж и стучусь в спальню дочери:

– Маш, открой.

– Уходи! – слышу голос сквозь рыдания.

– Маш, прости меня, родная. Я погорячился. Давай поговорим? – прислоняюсь лбом к холодному дереву. – А помнишь, когда ты была маленькая, ты залепила мне пощечину? Мне тоже тогда было обидно, Маш.

Дверь резко открывается, и я вижу заплаканную дочь.

– Я ударила тебя тогда из-за того, что ты купил мне не того медвежонка, – сквозь слезы улыбается Маша.

– Да, точно. Повод забыл, но леща помню, как будто это вчера.

– Меня мама наказала в тот день. Сказала, чтобы я не смела поднимать руку на отца.