Мгновенно зверею по причине того, что вижу настоящее нападение на беззащитную девушку и потому что мои планы окончательно пошли коту под хвост, вызывая одно большое дикое желание — кому-нибудь врезать в табло.

Разозленный всеми ситуациями, надвигаюсь на него, надеясь, что он не вооружен. Прихватил припасенную для таких случаев биту. Мало ли, когда отбиваться придется. Вот, кажется, этот случай настал.

У девчонки глаза квадратные от испуга, вся бледная, только кончик носа красный. Практически не дышит, наблюдая за мной.

А я уже за себя не ручаюсь. Подскакиваю к ним, замахнувшись на преследователя, только мразь пихает вперед девушку так, что она летит прямо на меня, а сам дает деру, как трусливый гад.

Бита с характерным звуком падает на обледенелый асфальт. Успеваю принять на себя девчонку, которая, не будь я рядом, клюнула бы носом.

— Цела? — спрашиваю ее, бегло осматривая бледное лицо в веснушках.

— М-м-м, — мычит и дрожит.

Мне тоже не по себе.

Этот урод сматывается так быстро, только пятки сверкают, я тоже срываюсь с места. За ним.

Почти поскальзываюсь, грубо матерясь, но удерживаю равновесие, когда обидчик оказывается шустрее. Неожиданно резко заворачивает за угол здания и... Исчезает из поля зрения.

Чертовщина какая-то.

Словно никакого мужика не было. Но я ведь не дурак, и вряд ли мне вся эта канитель привиделась.

Черт.

Сжимаю кулаки, так охота врезать.

А еще дышать тяжело. Легкие колет. И меня все еще трясет, уже даже сам не знаю: от мороза или от ярости.

Согнувшись в теле пополам, принимаю ртом морозный воздух. Не слышу никаких шорохов. Приподняв голову, не в состоянии разглядеть в темноте какого-либо движения.

С досадой сплевываю в снег.

Все же решаю оставить попытки преследования психа и вернуться к девчонке, а то и глазом не успею моргнуть, опять во что-нибудь вляпается.

Она находится там же, где ее оставил — рядом с моей тачкой. Стоит, не шелохнется, как парализованная. И смотрит на меня, выдыхая в воздух пар.

Не удивлюсь, если вся промерзла, еще и без шапки.

Поднимаю ее с земли и протягиваю вязаную бесформенную вещь этой Насте.

— Чё у тя с волосами? — в который раз обращаю на них внимание. — Взрыв на макаронной фабрике?

Нервно усмехаясь, касаюсь своими пальцами этих светлых пушистых завитков, пока девушка натягивает шапку на голову.

Вовремя прихожу в себя и отдергиваю руку, она также — шарахается от меня в сторону.

Подобрав свою биту, грубовато бросаю через плечо:

— Идем.

Краем глаза наблюдаю, как плетется рядом, опасливо осматриваясь по сторонам.

— Не беспокойся, трус наложил в штаны и сбежал, — открываю переднюю дверцу автомобиля. — Садись.

Потупив взор, она продолжает стоять и не реагировать на мое предложение. Даже не предложение, а приказ.

Как же все поменялось. Теперь я должен умолять ее сесть в свою тачку?!

Стискиваю зубы.

— Чё стоим? — мое терпение почти на исходе. — Садись, говорю. Я не кусаюсь.

— Спасибо, — мямлит что-то подобное, но не бунтует, садится, и я закрываю за ней дверь как галантный кавалер, твою мать.

— Куда ехать? — пока интересуюсь адресом, проверяю телефон на наличие сообщений от Ольки.

Нет ни хрена.

Ну и пошли они... Обе.

— Ты слышала? Куда ехать, спрашиваю?

Из этой тихони теперь и слова не вытянешь. Перепугалась так, что язык проглотила?

— Здесь недалеко...

— Я не ясновидящий, адрес говори.

— Краснопартизанская, девять.

Так бы сразу, а то из нее все тянуть приходится. Будто мне это нужно.

— Почему так поздно одна гуляешь?

Злюсь еще больше, потому что понятия не имею, какого лешего меня это колышет.