– Могу вас заверить, что вы произнесли это вслух. – И снова Цезарь не знал, как ему следует вести себя с особой, которая, судя по всему, привыкла говорить все, что думает. То ли ему действительно стоит уволить ее и положить конец всему этому, – и к черту восхитительный мусс! – то ли рассмеяться, то ли перебросить через колено и хорошенько отшлепать.

– А вам не приходило в голову, что подобных фотографий не существует, потому что я владею значительным количеством средств массовой информации? – поинтересовался он.

– Нет, никогда, – с кривой улыбкой пробормотала Грейс. – Означает ли это, что женщины все-таки ходят за вами табунами?

– Может, стоит напомнить вам старую истину: чтобы сказать что-либо вслух, сначала надо подумать? – предостерег ее Цезарь.

Грейс отвела взгляд в сторону:

– Прошу прощения.

Цезарь кивнул, принимая извинение:

– Итак, вы считаете меня поразительно красивым мужчиной, находящимся в расцвете сил, так, мисс Блейк?

Щеки ее запылали как маков свет.

– Да, – чувствуя себя крайне неловко, призналась Грейс.

Цезарь переменил позу, скрестил руки на груди и понял: он испытывает удовольствие оттого, что мисс Блейк явно чувствует себя некомфортно.

– Да, меня еще никто никогда так не характеризовал. Поразительно красивый мужчина, находящийся в расцвете сил, – медленно и со вкусом произнес Цезарь.

– Вы перестанете это повторять? – не выдержала Грейс и совсем уж невпопад спросила: – Родни где-нибудь поблизости?

– Вы спрашиваете, потому что боитесь, что он отведет вас в лесок и прикончит там?

– Именно!

И Цезарь не выдержал. Он рассмеялся.

Грейс недоверчиво смотрела на него, чувствуя, как этот густой мужской смех вызывает в ней сильное желание. Ее бросало то в жар, то в холод, волны страсти накатывали одна за другой, соски набухли, в низу живота появилось влажное тепло. Это было одновременно и самое приятное, и самое неприятное чувство из всех испытанных когда-либо Грейс. Ощущения доставили ей удовольствие. Но мужчиной, вызвавшим их, оказался непонятный Цезарь Наварро.

Хуже того, он догадался о ее чувствах. Это было ясно по тому, что его смех начал стихать, и Цезарь вперил в нее пристальный взгляд своих блестящих черных глаз.

– Послушайте, раз уж мы решили, что вы меня увольняете, не могли бы вы распорядиться, чтобы Родни проводил меня до ворот? Я совсем не хочу ляпнуть что-нибудь такое, что снова заставит меня краснеть, – на одном дыхании выпалила Грейс.

Цезарь развеселился. Особенно ему нравилось то, как покаянные слова слетали с прекрасно очерченных влажных женских губ. Губ, которые хотелось целовать, при взгляде на которые твердела его плоть. Интересно, а на вкус эти губы такие же восхитительные, как шоколадный мусс, который он попробовал накануне?

«Я никогда этого не узнаю», – одернул себя Цезарь.

Грейс Блейк работает на него, а он никогда не вступал в отношения с женщинами, которые на него работали. Какими бы восхитительными, непредсказуемыми – и очень возбуждающими – они ни были.

Краска на ее щеках и напрягшиеся под белой блузкой соски сказали Цезарю, что Грейс также находит его физически привлекательным.

Что ставило перед ним дилемму, так как накануне ночью он пришел к одному решению, ради которого и вызвал Грейс к себе в кабинет.

– Мистер Наварро? – осторожно проговорила она.

Цезарь выпрямился, обошел стол и сел в кресло. Через стол Грейс не сможет заметить его возбуждение.

– Насколько я помню, мы не совсем правильно начали наше знакомство, мисс Блейк. Может, начнем заново?

«Что он хочет этим сказать?» – мгновенно насторожилась Грейс. Неужели он готов забыть все те вещи, которые она наговорила ему вчера и сегодня? Значит ли это, что у нее по-прежнему есть работа? Если так, то, вероятно, она ошиблась на его счет и Цезарь Наварро не так беспощаден, как она предполагала. Да, ну и ляпнула же она! Грейс почувствовала, что ее щеки снова заливает краска смущения. Необыкновенно привлекательный мужчина в расцвете своей мужской красоты. Кроме того, невозможно забыть реакцию, которую в ней вызвал его смех.