Прошествовав через весь зал, я подошла к столику Игоря и, поставив чашку перед ним, пробормотала:
– Ваш заказ, приятного дня.
После этого я развернулась, и хотела уже уйти, однако послышался странный хруст, а потом звук разбивающейся чашки. Резко повернувшись на сто восемьдесят градусов, я лицезрела картину, которая показалась мне ужасно странной.
Мужчина сидел и сжимал в руке ручку чашки, сама же чашка и всё её содержимое покоились на полу. Это он, что ли, ручку отломил? Не, ерунда. Скорее всего, уже треснувшая была.
Придя в себя, я тряхнула головой и почти прошептала:
– Сейчас позову уборщицу, подождите, мы повторим ваш заказ…
Но меня перебил грубоватый голос, который мне каким-то образом напоминал рык:
– Не стоит, я пойду, пожалуй. У меня такое бывает.
И он молниеносным движением вскочил со стула и быстрым шагом отправился к выходу. Странный он, очень странный…
Но мысли о нём из моей головы быстро выветрились, когда я поняла, что на меня надвигается разъярённый Кирилл. Вот только его тут для полного счастья не хватало!
– Ада, я же предупреждал!
Его взбешенный тон подействовал на меня не совсем так, как требовалось, потому что я сама вспылила:
– На меня жалоб не было, так что отстань. И ты орёшь посреди зала, клиентов распугиваешь, – с этими словами я направилась к служебным помещениям, звать уборщицу.
Дурацкий день, всё что-нибудь не так. Надеюсь, закончится он без событий, а то мне и этих на сегодня достаточно по уши.
8. Игорь
Я не думал, что моя крыша начнёт съезжать так стремительно, но от запаха моей избранной мутился разум до такой степени, что я не взял её там же в кафе лишь потому что она была невинна и не испытывала такой же нужды, как и я.
В тот момент, когда от напряжения я не смог контролировать силу и ручка чёртовой чашки треснула под напором, я возненавидел своего волка ещё больше, чем прежде. Это было уже слишком, к тому же, поддавшись порыву, я сбежал, как пацан, хотя был уже далёк по возрасту от такого «звания».
Сев в припаркованную у кафе машину, я устало опустил голову на руль. Чёрт бы побрал это всё… Дурацкое стечение обстоятельств, и вот теперь я полностью завишу от какой-то малолетней пигалицы. Да я бы в жизни на неё внимания не обратил, потому как никогда не считал себя педофилом, но сейчас мог лишь успокаивать себя тем, что Аде уже восемнадцать.
Судьба несправедлива. Я не любил эту девочку, она меня и подавно, максимум, я испытывал к ней чувство, которое с трудом смог определить: нежность. Она же могла начать меня бояться, соверши я ещё парочку неосторожных движений.
От безысходности хотелось выть. Мне, от невозможности отказаться от навязанной пары, волку от невозможности к ней прикоснуться. Сейчас нам обоим она причиняла только лишь страдания. Тем не менее, мы ничего с этим сделать не могли.
Я убеждал себя, что всё не так уж и плохо, но за многие годы своей жизни я уже привык чувствовать себя сильнее своей звериной сущности. Но поганый мохнатый говнюк показал, кто здесь главный.
Раньше я наблюдал за несчастными, которые хвостом волочились за теми, на кого волк обратил свой взор и только лишь кривился: ну как же можно быть настолько слабыми? Вот я бы никогда…
Эти воспоминания заставили меня тихо рассмеяться. Идиот! Возомнил из себя, а теперь не знаю, как подступиться к девчонке. Чем она так приглянулась тупой псине? Ничего ведь особенного, если попытаться взглянуть на нее не сквозь призму обожания. Или, всё-таки, не все её достоинства навеяны “магией” пары? Я не знаю.
Мне следует прекратить искать в ней изъяны. Она для меня все-равно будет дороже всего на свете, как бы я не страдал оттого, что не имею права выбора. Это чёртова зависимость может лишь принять более безболезненно форму, если я сделаю так, что Ада будет рядом.