— Алтея. Пророчица. Та, которая по свидетельствам очевидцев, говорила от имени богини Шиану. Интересно складывается картина. Что ж, думаю, мне пора. Спасибо за беседу, Даррел. Всегда приятно встретить тебя.

Элиот встал и коротко склонил голову, выражая почтение наследному принцу. Тот тоже поднялся на ноги.

— Дядя Элиот, почему ты всегда рассказываешь мне все? — спросил он. — Отец молчит, а ты говоришь.

Темные глаза сверкнули в ярком свете огней, зависших под потолком.

— Потому что я не забочусь о тебе так, как заботится он, — ответил мужчина.

— В каком смысле?

— Твой отец бережет тебя, даже если тебе кажется, что это не так. А я — не берегу. Ты — будущий правитель, и я считаю, ты обязан быть в курсе всего.

Его ответ заставил Даррела нахмуриться. Он то ли не верил в слова Элиота, то ли не хотел верить.

— Что ж, мне действительно пора. Совсем забыл. Поздравляю тебя с будущей свадьбой. Я действительно за тебя рад.

Похлопав Даррела по плечу, глава тайного отдела ушел, оставив его в задумчивости. Он стоял неподвижно почти минуту, после чего резко направился в спальню. Расстегнул белоснежную рубашку, кинул в кресло, а сам, обнаженный по пояс, лег на кровать. Раскинул руки в стороны, прикрыл глаза и вдруг подумал — хорошо бы, рядом была Белль. Лежала бы с ним на прохладных простынях, согревая теплом своего тела, говорила бы глупости, а он бы слушал ее и гладил по мягким волнистым волосам.

Он все еще не мог забыть их поцелуя, от которого по телу волнами расползалось желание обладать той, которую он так ненавидел.

Ему нужно было думать совсем о другом, о политике, о том, что происходило на севере, о побеге из Шарранской тюрьмы, в конце концов, а он думал о Белль. И заснул с мыслями о ней.

Раньше ему часто снились кошмары — будто что-то темное овладело его сущностью, и каждый раз Даррел просыпался в поту. Однако теперь плохие сны оставили его. А почему, он и сам не знал.

4. Глава 3

На следующий день после бала я впервые прочитала статьи о себе. После обеда Фэйра с торжествующей улыбочкой принесла прессу — подозреваю, тщательно отобранную. Это были лучшие столичные газеты и посвященный мне спец впуск журнала «Золото», который считался законодателем моды. Мое платье действительно произвело фурор — его обсуждали с восторгом и трепетом, а фотокарточки, на которых мы с Даррелом танцевали в воздухе, действительно смотрелись потрясающе. Я смотрела на себя — на чужую себя — и не узнавала. Будто это была не я, а какая-то другая Белль, красивая и грациозная. А вот на фотокарточки, где мы с принцем целовались, я смотреть не могла. Меня тут же одолевало смущение и мысли: «Зачем я это сделала?!»

Я до сих пор помнила мелодию, которая заставила меня вспомнить эпизод с родителями, и понимала, что Даррел хотел успокоить меня. Я была благодарна ему за это — слезы ведь действительно высохли. Поцелуй-спасение с привкусом сухого вина на губах навсегда осталось в моем сердце. Стало особенным воспоминанием. Волнительным и нежным. Но я не хотела признавать притяжение к Даррелу. Это было сродни признать поражение. Чувства к принцу страшили. И я старалась гнать мысли о нем подальше.

Зато в газетах и журналах все наперебой писали, что мы чудесная пара. Красивая, эффектная и влюбленная. О том, что я — темная (Светлая Тэйла, никак не привыкну к этому!), упоминали лишь вскользь, рассказывая, что я — последняя представительница рода Черного дракона, которая пропала пятнадцать лет назад после нападения демона, и чудесным образом нашлась. Мою историю преподносили как современную сказку о Линь[1], и хотя я любила Линь за отвагу и доброту, меня это порядком раздражало. Ведь газетчики не знали, как все было на самом деле. Они писали, что до восемнадцати лет я жила в Северной провинции, как обычная девушка, небогатая, но усердная, имела невысокий магический потенциал и «вполне определенное, но серое будущее, лишенное возможностей проявить себя». Так написал какой-то умник из «Столичной жизни». А потом мне вдруг стало известно, что я высокородная, богатая и могущественная. К тому же еще и невеста принца! И мое будущее из серого стало радужным!