— Не моё это. Мне чужого не надо.

Ох и злющими глаза у путника сделались. Острыми, холодными. Совсем как клинки, которые Триггви куёт в своей кузнице. Алые царапины лицо мужское в жуткую маску превращают. А голос - точно змеиное шипение.

— Я всё знаю, Триггви. И о дочери твоей, и о ведьме. Черупка тебя до сих пор добрым словом поминает. - Тонкие губы его растягиваются в улыбке, и кажется, будто волк скалится.

Триггви пот холодный со лба вытирает. Помнит он отродье чёртово - вовек не забудет.

— Что ж ты, кузнец, о ведьме в столицу не доложил? Позволил ей и дальше зло творить. Это преступление... Выходит, ты - пособник ведьмин.

Только сейчас Триггви понял, кто перед ним. Проклятый атаман... Из самого Каменна.

— Не по своей я воле, пан... - Тяжело Триггви дышит, запинается. - Дочка у меня одна... Умирала она... Не очухалась бы до твоего прибытия.

Атаман странно на Триггви смотрит, задумчиво.

— Ты мне лучше скажи, кто дочь твою на ноги поставил. А я, так и быть, забуду о твоём проступке.

— Лекарь! Лекарь пришлый вылечил! - Триггви всё готов рассказать - лишь бы ни дочь, ни его не тронули. А то ж совсем сиротинкой останется. Кому она нужна будет? Загубят девчонку.

— Что за лекарь? Откуда взялся? Звать как? - Голос у атамана суровый, слова выплёвывает - что ядом жалит.

— Не знаю я... Имя спрашивал, да он не сказал. Денег ему предлагал, серебра. Но он только плащ взял. Сказал - зазнобе его понравится...

Атаман аж зубами скрипнул. Триггви и сам не понял, как так получилось, да только атаман в его волосы рукой вцепился, дёрнул вниз - кузнец чуть не свалился. Ну и силища в нём!

— Всё рассказывай!

Триггви задрожал как ребёнок, даром что здоровенный детина. Против атамана ему не выстоять. А этот дак вообще - лютый, жуткий. За дочку страшась, за себя, Триггви быстро затараторил:

— Его Багрянка привела - жинка Вальбьёрга-златаря. Сказала, что знакомец её давний, лекарь знатный, помочь сможет. Ну я и согласился. Он травки какие-то намешал, зелье сварил, доня моя и оклемалась вмиг. Я ему всё что угодно предлагал. Деньги, серебро, оружие, мож, какое. А он только плащ мой попросил. А мне жалко, что ль, доброму человеку? Вот и отдал!

Атаман выпустил Триггви. Глаза его жутко сверкнули, душу на части разрезая.

— Как он выглядел?

Триггви вспомнил спасителя. Уж больно неказист он был. Но даже перед атаманом не хотелось очернять лекаря.

— Человек как человек.

С тихим шелестом, будто змеиное тело скользило по листве, атаман вытащил длинную изогнутую саблю. Триггви успел подивиться красоте клинка и ловкости, с которой атаман достал его из ножен. Но сверкающее лезвие коснулось его шеи, и мысли вмиг трусливо разбежались.

— Говори, как он выглядел. А иначе дочь твоя сиротой останется.

Капли пота потекли по лицу. Или то слёзы были?.. Триггви сглотнул. Ради дочери он и доброго лекаря предать сможет.

— Грузный он... Одутлый. Глаза маленькие... Чем-то на... На жабу похож...

Лезвие исчезло ещё быстрее, чем появилось. Триггви моргнул - а сабля уж в ножнах. Чудно и страшно.

— Дом златаря где?

Тут уж кузнец не выдержал. Головой замотал. Лицо совсем мокрое - понял, что плачет.

— Не тронь его... Прошу... Багрянка на сносях... Ей нельзя...

Лютый атаман его уже не слушал. Развернулся, взял коня за уздечку и быстро зашагал по дороге.

Дом златаря нашёлся без особого труда. Как и в любом городе или хуторе, он расположился неподалёку от кузницы, чтобы мастера могли в случае чего обратиться друг к другу за помощью или нужным инструментом. Сразу было видно, что люди тут живут не бедные.