– Евгения Александровна приходила? – спрашивает меня коллега.

На секунду зависаю, не понимая о ком идёт речь, но потом вспоминаю, что так зовут маму Филиппа и жену Кости.

– Нет…

– Я так и знала! – восклицает Ольга Васильевна, на давая мне договорить.

– Приходил Константин Владимирович, – всё-таки проясняю момент, но о том, что мы ни словом не обмолвились про мальчика, приходится промолчать.

– Легендарный папа Филиппа Лебедева снизошёл до нашей школы? – идеальные брови коллеги взлетают вверх.

– Легендарный? – переспрашиваю я, немного не понимая, чем же так прославился бывший муж.

– Извините, я забыла, что вы не в курсе… – Ольга Васильевна тушуется, вспомнив, что я недавно в их коллективе.

– Просветите меня, пожалуйста.

Классный руководитель 5-А молчит. Я знаю, что Ольга Васильевна не болтлива. О том, что Дарина – моя дочь, знает до сих пор только она и учитель начальных классов.

– У нас, – начинает говорить коллега, – давно ходят разговоры про Лебедева. Все о нём слышали, а видеть никто не видел, – осторожно подбирая слова, говорит коллега. – Вы первая.

«Ещё бы сто лет его не видела!»

– На собраниях родителей Филиппа тоже не бывает? – спрашиваю, чувствуя укол совести, потому что сама не была ни на одном собрании дочери.

– Нет. Евгения Александровна дала чётко понять, что она и её муж очень занятые люди. Их ребёнок одет, обут, а остальное уже наши проблемы. Её номер телефона указан, но она никогда не отвечает, поэтому мне приходится слать ей сообщения. А вот читает их она, или нет, я сказать не могу.

«Видимо, читает. Раз Лебедев явился в школу».

Звонок на урок прерывает наш разговор. Жду, когда в класс зайдут дети. Дарина даже не смотрит на меня. Маленькая партизанка! Зато Филипп часто хлопает своими длиннющими ресницами, косясь в мою сторону. Останавливаю на нём взгляд, и ребёнок замирает. Наклоняю голову, показывая, что я обязательно буду его проверять, и ребёнок вытягивается, становясь ещё выше. Большинство одноклассников не дотягивают до его роста. Опять мелькает мысль, что не одно сердце будет разбито, стоит им только повзрослеть, и я выхожу из кабинета.

***

– Мам, а что ты Фильке сказала? – прямо с порога кидает в меня вопрос Дарина.

– Какому Фильке? – отдаю сумку дочери и снимаю сапоги. Ноги просто гудят.

– Нашему Фильке! Лебедеву!

– А, – тяну, наконец, понимая о ком идёт речь. – А что?

– Ну, интересно же! – никак не может угомониться дочка.

– Почему у него не спросила?

– Он не говорит, – Дарина обиженно дует губки. – Даже мальчишкам не говорит! А нам всем интересно! Его сегодня даже Ольга Васильевна похвалила!

– Вот как? За что?

– Он на уроке тихо сидел. Прям как мышка.

– А что, обычно не сидит?

– Не-а. Ну, мам, ну скажи! – просит дочь.

– Дарина, вот как ты объяснишь ребятам, откуда ты узнала? Ты ведь сама не хотела, чтобы твои одноклассники знали, кто твоя мама.

– Не хотела. Со мной тогда никто дружить не будет, – вздыхает дочь.

– Почему?

– Потому что все будут думать, что пятёрки мне ставят потому, что ты попросила.

– Глупости какие! Я же не буду за тебя писать контрольные.

– Нет. Но всё равно. Мам, ну скажи мне хотя бы! – Дара никак не может успокоиться.

– Да, ничего я ему не сказала. Просила быть осторожным и не бегать.

– Ну, мам! – Дарина мне не верит. – А что он тогда так важничает?

– Хочется, наверное. Ты ела?

– Ага.

Кажется, дочка разочарована. Большой секрет Филиппа Лебедева оказался не таким уж грандиозным. Не знаю, что там могли напридумывать дети, но всё оказалось слишком банальным.

– Папа не звонил?

– Не-а, – отвечает Дарина, продолжая витать в облаках.