И не смотря на трагедию, которая произошла – моя сестра Лика готова отдать жизнь цирку. Но она только пока учится. После школы сразу поступила в училище циркового и эстрадного искусства, а до этого, как и я занималась художественной гимнастикой. На Лику, как на спортсменку возлагали большие надежды, а она сразу сказала, что уйдет работать в цирк, как мама с папой, как и я. «Это наше семейное дело», - говорила она, когда ее приглашали на международные соревнования.

Нас с Ликой называли «опилочными детьми», потому что мы практически выросли за кулисами цирка, пошли по династии родителей. И наверное, ответ на вопрос: почему я всегда мечтала работать в цирке - отпадал сам собой.

- Алиса! Где тебя черти носят? – слышу я грозный голос Игнатьева. - Ты почему опаздываешь?

Игнатьев Леонид Прокофьевич – шпрехшталмейстер. Не знаю, сколько лет он работает в цирке, скорей всего об этом никто не знает. Но выглядит он для своих лет отлично. Возможно, потому что носит парик, подкрашивает свои закрученные усы, а еще хорошо умеет гримироваться.

- Извините, я не хотела.

- У нас представление! А ты не хотела! Давай марш переодеваться.

Я бегу, по дороге глажу Вильмонта, при виде меня он виляет своим пушистым хвостом.

- Прости мой четвероногий друг, но перед представлением мне запретили давать тебе угощения.

Вильмонт - на половину волк, на половину собака. У него разного цвета глаза. Один карий, другой – голубой. Но на самом деле, он очень дружелюбный. Удивительно, но он любит картошку в мундирах со сливочным маслом и яйца вкрутую.

Я быстро переодеваюсь. Мой костюм – обтягивающий, блестящий, ярко-синий, почти ультрамариновый. Удобное трико со вставками, самое главное, не скользящий.

И алый манеж кипит своей жизнью. Овации оглушают, когда я снова появляюсь за кулисами. Вот заканчивается номер Джона – дрессировщика тигров. Однажды тигр расцарапал ему грудь так, что он долго лежал в реанимации, его чудом спасли, но все равно вернулся на сцену.

Объявляют мой номер.

Перед выходом, покачиваюсь на мысочках. Последняя разминка перед полетом.

- Внимание! Внимание! Только сейчас! Смертельный номер под куполом!

Зрители, аплодисменты, томный свет и эйфория в каждой минуте перед выступлением. Я всегда так волнуюсь.

И земля снова уходит из-под ног, вращается вселенная, когда я обхватываю руками воздушные полотна и стремительно поднимаюсь все выше и выше, вверх, к самому куполу.

Загораются прожекторы, играет музыка, композицию «Жить», выбирала не я, но мне кажется сейчас, в этот миг, это та самая музыка, которая нужна мне, которая подталкивает, с которой я парю, как птица в бескрайнем небе, улетающая на юг.

Я все делаю не спеша. Мне некуда спешить, номер отрепетирован до мельчайшей детали. Высота десять-одиннадцать метров. Медленно… Медленно… Балансирую под куполом цирка, расправляя руки, прогибая спину, после обматываю ткань вокруг своей оси и замираю.

Яркая вспышка света, мерцание, обрыв. Кульбит, вис вниз головой и снова обрыв. Я быстро лечу вниз, ткань раскручивается… Вот он мой свободный полет. Когда глотаю воздух ртом и чувствую, как колотится мое сердце. А затем еще кувырок и контролируемое падение.

Я так люблю… Люблю то, что я делаю.

Реверанс, затем шквал аплодисментов, которые взрывают зал. Улыбка не сходит с моего лица.

- Неплохо отработала! – меня встречает Гарри, когда я снова возвращаюсь за кулисы.

Гарри Ибрагимович коренастый, с небольшой лысиной и в дорогом темно-минем костюме всегда встречает меня после представления. У него даже образовалась какая-то традиция на этот счет. Во-первых, он дружил с моим отцом, во-вторых, именно он помогал нам, когда родителей не стало. Я помню шоколадные конфеты, которыми он нас угощал, помню плюшевого зайца, которого он дарил и его слова: «Ваши родители точно бы вами гордились».