– Ясно. – Они оба хорошо знали Кена и давно привыкли к его упрямству. – Я ему позвоню.

– Не надо, – возразил Ник.

– Почему?

– Потому что этим ты его только взбесишь.

– Вовсе не обязательно.

– Ты его брат. А братья вечно грызутся.

Да, но Стоуна не отпускала тревога. Возможно, потому, что он был средним ребенком в семье и привык беспокоиться обо всех, а может, оттого, что их отец никогда не заботился о Кене. На самом деле, малыш чертовски раздражал Уильяма. Мало того, что тот был ему не родным, так еще родился болезненным и слабым. Правда, в конечном счете Кен вырос здоровым, несмотря на суровую отцовскую дисциплину и муштру. Мальчик попал к Энни, что, по убеждению Стоуна, и спасло ему жизнь.

Старик давно умер, но Кен по-прежнему принимал все слишком близко к сердцу и тяжело переживал любую неудачу. Он приобрел привычку замыкаться, подавляя всякое чувство еще до того, как стремительный взлет к успеху, известности и славе окончательно отдалил его от семьи. А потом случилось падение со сноуборда, и Кен лишился того, что любил больше всего на свете.

Спорт поддерживал дух Кена, давая ощущение полноты жизни, мощи, уверенности. Утратив точку опоры, он почувствовал себя потерянным. Теперь он уже не мчался вперед, на бешеной скорости рассекая воздух, а беспомощно балансировал, пытаясь удержаться от падения, отчаянно ища свое место в жизни. Стоун не знал, сколько должно пройти времени, прежде чем Кен поймет, что источник сил в нем самом, а не вовне.

Ник укоризненно покачал головой, видя, как Стоун набирает номер брата.

– Вы потерялись? – сухо поинтересовался Кен.

Услышав голос брата, Стоун испытал неимоверное облегчение, и сейчас же в нем вспыхнуло раздражение. Так бывало всегда. Стоун, словно наседка, старательно опекал всех, особенно Кена, а тот делал все возможное, чтобы брат его возненавидел.

– Мы возвращаемся, чтобы завтра отправиться в лыжный поход. Ник собирается зайти за тобой. – Ник выразительно возвел глаза к небу. – Мы могли бы неплохо провести время, – продолжал Стоун. – Наши клиенты – кучка избалованных богатеньких сынков, которые мечтают не столько о лыжах, сколько о том, чтобы посидеть в горах, наслаждаясь видом и попивая пиво.

– Несколько лет назад ты и сам был таким.

– Я никогда не ставил пиво выше лыж.

– Верно. Ты больше интересовался женщинами.

Стоун мысленно согласился.

– Так ты идешь с нами?

– Нет.

Стоун старался сохранять невозмутимость, но ему это не особенно удавалось: его мучил страх, что Кен сбежит.

– Похоже, тебе не сидится дома? Богом клянусь, если ты снова подумываешь куда-нибудь сорваться, я привяжу к твоим ногам бетонный блок.

– Господи, расслабься. Я никуда не собираюсь. – Кен нерешительно помолчал. – Я бродил по горам. У меня распухло колено.

После травмы Кена постоянно терзала боль, а его братья, вынужденные молча наблюдать, как он страдает, мучительно переживали собственное бессилие. Стоун не знал, что по прошествии года боль так и не отступила и Кену приходится изо дня в день сражаться с безжалостными демонами. Стоун провел ладонью по лицу, пытаясь сдержать невольную дрожь в голосе. – Ты по-прежнему занимаешься физиотерапией?

– Да.

– И принимаешь лекарства?

– Я бросил их тогда же, когда уехал от вас.

– А ты…

– Стоун. – В голосе Кена слышалась досада и иное чувство. Признание поражения? Что бы это ни было, голос звучал странно, будто принадлежал не Кену, а кому-то другому. – Просто сегодня выдался неудачный день.

Стоуна охватило сочувствие, но он не подал вида, зная, что брат ощетинится и лишь больше замкнется.