Конечно, он был строг, мог отругать так, что хотелось провалиться сквозь землю, а уж добрых, ласковых слов от него дождаться было невозможно.

Но Мора и не ждала. Всегда думала, что так и должно быть, что Джерард другим быть просто не умеет. От своих подруг слышала, как их порой дома наказывали и даже больно секли, и считала, что ей с отцом ещё повезло. Она в этом не сомневалась.

Пока не появилась в их доме Лиа...

Мора зачарованно смотрела на красавицу с огненными локонами, с глазами чистыми и светлыми, как родниковая вода. Наверное, она должна была возненавидеть новую жену отца…

Но как можно было ненавидеть такую красоту?

Лиа была так добра к ней, так нежна и ласкова. Она пела колыбельные звенящим серебряным голосом, рассказывала волшебные сказки и… почему-то часто грустила.

А вот Джерард рядом с ней больше не грустил, не был суров и строг.

Мора с удивлением узнала, что её отец умеет улыбаться, и смеяться, и говорить красивые слова. Этот суровый, могучий мужчина, который играючи обращался с оружием, которого побаивались многие в деревне, оказывается, умел быть ласковым и добрым.

А когда родилась Эйлин, Мора поняла ещё одну простую и страшную истину – отец её никогда не любил. Джерард никогда не любил свою старшую дочь – растил, заботился, кормил, защищал, не давал никому в обиду…

Но что такое отцовская любовь, Мора впервые увидела только со стороны – глядя на то, как Джерард нянчится с маленькой Эйлин.

Тогда она ещё не понимала, отчего жизнь так несправедливо с ней обошлась. Почему она была лишена сначала матери, а потом и любви отца?

Отгадку на мучивший её вопрос Мора нашла чуть позже, Эйлин тогда уже было около года…

***

[1] Проказливые, а зачастую и зловредные волшебные существа крохотного роста

4. 4 Тринадцать лет назад…

Джерард

С женщинами Джерарду всегда не везло.

Не то, что бы он им не нравился. Джерри не был неказист или чем-то плох. Не имел какого-то физического изъяна, не был пьяницей, да и нрав имел вполне спокойный, не любил без повода кулаками махать и скандалить.

И в юные годы многие девчата на него посматривали с интересом. Да, было дело.

А вот теперь обходили стороной. Прилипла дурная слава. В Нокдагли Джерри считали чуть ли не проклятым. И неудивительно…

Джерард и сам уже иногда в это почти верил. Сперва лишился одной жены, потом второй, а теперь вот ещё и дочери… Вернее, дочерей.

Да, младшую потерял, а старшую сам оттолкнул.

Всё сильнее совесть жгла душу, стыдно было за то, что сказал напоследок Море. Джерри дал себе зарок, что если повезёт ему вернуться обратно в Нокдагли, если выберется живым из проклятого сидского леса, непременно попросит у Авонморы прощения.

Нельзя было так с ней! Она ведь не выбирала себе родителей.

Мора не виновата, что мать её – потаскуха, а отец… подлец, у которого ни совести, ни сердца.

Он всегда старался относиться к ней, словно к родной, пусть вся деревня и судачила о том, чья она на самом деле. Слишком очевидным было сходство девочки с её настоящим отцом.

В Нокдагли многие друг другу кровными родственниками приходились, и то, что дети из разных семей порой похожи как братья и сёстры, никого не удивляло. Только вот кузнец Коналл был пришлым. И Мора на него походить никак не могла. Но на это Джерард мог бы закрыть глаза.

Да, наверное, он мог бы принять чужое дитя… И так ведь принял, и растил, и не попрекал. Никогда прежде, до дня сегодняшнего.

Дело было не в девочке, а в той лжи, которой оплела его Дервла, в том, что врала ему в глаза и до замужества, и после. Ведь он поверил, что это его дочь, женился…