– От комаров. – добавляет несмело.
– Успокойся, – улыбаюсь коротко, давая понять, что я не злюсь. – Я не возьму деньги.
– Но мне неловко, – вздыхает она расстроенно. – Ты принес мультиварку и тоже не хочешь брать деньги.
– Рита, – шагаю ближе и вручаю ей букет. – Зачем мне здесь деньги? Это тебе.
– Спасибо, – Незабудка растерянно прижимает цветы к груди и снова поднимает на меня взгляд. – Но я не знаю, как ещё отблагодарить тебя за помощь.
– Да никак, – усмехаюсь. – Если я помогаю тебе, значит, просто хочу этого… Хотя, есть один вариант.
– Какой? – тут же с готовностью отзывается она.
– У тебя дети крепко спят ночью? – хитро щурюсь.
– Ну, – тут же настороженно косится она на дом. – Если комары не мешают, то достаточно крепко.
– Давай погуляем?
Вижу на ее лице смесь эмоций. Тут и смущение, и недоверие, и испуг.
– Можем просто возле дома костер пожечь, – киваю на кострище, – поболтаем.
– Ну, тогда возле дома лучше, – соглашается она несмело, не поднимая на меня взгляда. – Я боюсь оставлять детей одних.
И меня она всё-таки тоже боится, я чувствую это и испытываю какую-то непонятную горечь.
– Тогда я зайду в десять,.. если получится, – улыбаюсь сквозь силу. – Если не приду вовремя, не жди, ложись спать.
– Хорошо, – кивает Незабудка и бросает на меня быстрый взгляд. – Тогда до вечера?
– До вечера, – вздыхаю и смотрю, как она юркает в дом.
– Ну что, Ганс, пошли? – хлопаю по бедру, и пес послушно бежит рядом. – Тебе повезло – тебя печеньками кормят. А от меня шарахаются, как от огня.
Будто понимая мое настроение, овчар тыкается мокрым носом мне в ладонь и поддевает ее, заставляя гладить себя.
А, может, и мне так же надо?
Подошёл – сказал: гладь. И все?
Было бы здорово, если бы было так просто. Но я не мохнатая “милая собака”.
Вздыхаю и, терзая себя невеселыми мыслями, незаметно добираюсь до дома.
Закрываю невысокую калитку, чтобы хоть как-то преградить Гансу путь на свободу. При желании, он может ее перепрыгнуть, конечно, но все же притормозит перед этим.
– Пошли есть кашу, – треплю его по холке и, наложив миску корма, завожу в вольер и закрываю немца там.
Потрепав влчаков, ухожу в дом и, заварив чай, иду в душ.
Настроение поганое, но возбуждение никуда не уходит, и я, снова немного поторговавшись со своими демонами, мастурбирую на воспоминания о прикосновениях к Рите, ее запахе и взглядах, чтобы хоть немного унять разъедающий внутренности непонятный жар.
Я не понимаю его причину. Я просто хочу эту девочку. И из-за этого ревную к собаке, к детям, да и, кажется, даже к тем цветам, что подарил ей сегодня.
Но то, что Незабудка меня боится, – как удар под дых. Я не хочу ее пугать. Не хочу видеть в ее глазах страх и, еще хуже, отвращение.
И поэтому я никуда сегодня не пойду. Не нужно мне таких свиданий, на которых от меня будут шарахаться и бояться. Не хочу так.
И все же, пока я обсыхаю и пью чай, пока часы неумолимо приближаются к двадцати двум часам, я не могу найти себе места и готов сорваться, похлеще Ганса. В пору самого себя в клетку закрывать и ключ выбрасывать.
Не выдержав, понимая, что сорвусь, быстро одеваюсь в джинсы и куртку. Выключив свет и на всякий случай ослабив защелки на вольере овчара, прыгаю в машину и уезжаю.
16. Глава 16. Одержимость
Сначала я решаю поехать в город. У меня много знакомых, и я точно нашёл бы, с кем провести этот вечер, чтобы отвлечься. При желании – это могла бы быть женщина. При очень большом желании – даже не одна. Но на середине дороги я стал испытывать странное чувство тревоги. И чем дальше уезжал, тем сильнее волновался.