Архивариус нёсся так, что Кривой Кид с Горшечником отстали и потеряли его из виду. Клюкл подпрыгивал и петлял как заяц. Наконец, добежав до леса, Клюкл взобрался на толстенный вяз. Там, дрожа от страха, он просидел до утра, но чудище не появлялось. Постепенно, с наступлением рассвета, ужас перед монстром стал мельчать, уступая место страху перед Грейзмоглом. "Оно его целиком слопало, – стенал Пью Клюкл, – а господину посланнику голова нужна! Он-то теперь точно мою головушку снимет! Ай-яй-яй!"

Поутру продрогший архивариус тоскливо заковылял по лесной тропинке. Крупные капли садились на длинный нос бумагомарателя, лениво свешиваясь, а затем обречённо падая в грязь. Несмотря на дождливую погоду, в глотке царила неимоверная сухость.

"Пить!" – проблеял сам себе Клюкл, увидев крупный лист лопуха, наполненный дождевой водой. Присев и осторожно взяв трясущимися руками зелёный "сосуд", архивариус стал жадно глотать. Внезапно он заметил сидевшую на суку ворону. Но не птица привлекла его внимание, а то, что она держала в своём клюве.

"Да никак воровка брошь где-то спёрла!" – Клюкл поднял голову и впился взглядом в блестящий предмет. Вещица была явно золотая. Архивариус возбуждённо зашептал себе под нос:

– Сиди, сиди, голубка… Тихонечко, тихонечко…

Незаметно взяв лежащую под ногами палку, Пью Клюкл, почти без замаха, резко швырнул её в ворону. Подброшенная метким ударом, плутовка возмущённо каркнула. Вещица выпала. Метнувшись к добыче, охотник опередил птицу, и обобранная неудачница, с криком негодования, полетела прочь.

При ближайшем рассмотрении вещица оказалась золотым медальоном с каким-то недрагоценным камнем в оправе. "Похоже на кусок усмариловой руды, – Клюкл досадливо поморщился. Но ничего, здесь золотишка хватит на целый винный погребок!"

Мысль о предстоящем угощении согревала, делая погоду не такой уж и промозглой. Обретя смысл существования, довольный бумагомаратель припустил по тропе намного быстрее прежнего.

Странно, но пить уже не хотелось. Сухость во рту куда-то исчезла, а голова стала на удивление ясной. Клюкл и припомнить не мог, когда такое с ним творилось. Бодрым шагом дойдя до перехода, архивариус, немного подумав, направился в Новый Хойбилон.

Спустя некоторое время Пью Клюкл, сияя как медный начищенный таз, появился в таверне Гагенса. Он только что вышел из лавки ростовщика, который предложил за отобранное у вороны украшение хорошую цену. Цена архивариуса устраивала, но он, будучи отъявленным сквалыгой, решил посетить ещё и ювелира-гнома, жившего на другом конце улицы. Но вот незадача, по пути как раз находилась таверна. Левая нога истребителя чернил сама сделала выверт в сторону входа. "Пропущу кружечку, – решил Клюкл, – ведь всё равно деньги почти у меня в кармане".

По виду архивариуса Гагенс понял, что тот сегодня настроен платить. Обычно за выпивку Клюкл расплачивался мелкими канцелярскими услугами.

– Пинту эля? – спросил трактирщик и потянулся за пустой кружкой.

– И ещё старого хойбилонского, да пополнее! – с выражением хозяина жизни заявил бумагомаратель.

Посетители, расположившиеся неподалёку, повернули головы: «Никак у нашего пьяницы-крючкотвора сегодня богатый улов!»

Архивариус благоговейно поднёс ко рту кружку эля, опустил в неё свой длинный нос и стал пить жадными глотками. Затем Клюкл замер и как-то недоверчиво посмотрел поверх кружки на Гагенса. Что-то было не так. Эль почему-то не производил на архивариуса своего обычного действия. Клюкл застыл и вытаращил глаза: "мистика!"

Трактирщик тут же прихлебнул сам, но ничего подозрительного не уловив, пожал плечами и услужливо поставил перед Клюклом кубок старого хойбилонского. Архивариус сразу же потерял мучившую его мысль, потянулся к кубку и, мыча от наслаждения, осушил его.