– Пять минут, Волк.

– Три. Время пошло. А то сейчас Шумилов ублажать нашего командированного закончит и навешает вам всем по пятое число за простой.

Перебирая ногами, поднимаюсь и захожу в отдел. Тут как всегда: шум, гам и прочие прелести. Кого обокрали, кого повязали, кому просто жить скучно стало – в общем, обычный день. Таращусь в телефон в поисках контакта, пролистывая последние входящие. Время уже почти четыре, пора бы набрать Русе и удостовериться, что она благополучно добралась из школы до дома. И в принципе, что мой дом все еще стоит! Мне в него хотелось бы сегодня вернуться, а то вдруг и правда, в такси у аэропорта Кулагина села? Такое грандиозное возвращение я пропустить не должен.

Но меня отвлекают и далеко уйти не дают. Буквально тут же, на входе, тормозит дежурный:

– Слушай, Витек.

– М?

– Тут бабка одна, уже всю плешь дежурке проела. Второй день ходит, как в поликлинику, мать твою, с самого утра! И наседает. Уже не знаю, как от нее отбиваться.

– А чего хочет то?

– Заявление, говорит, дайте напишу. Обязаны принять и все в таком духе.

– Ну и? За чем дело встало?

– Ну, а там дело такое… – мнется, – короче, какое, блин, заявление! Не наш это профиль.

– Слушай, Лех, либо говори прямо, либо я пошел! У меня вон опера, как малышарики, кто в лес кто по дрова, некогда мне твои шарады разгадывать.

– Короче, она потеряла кота. Теперь требует, чтобы мы его нашли. Как от нее отделаться, понятия не имею! Если Шумилов узнает, что мы ее послали, уши надерет. Знаешь же, какой он у нас дотошный. Заяву бы… принять.

Я аж завис.

– Ты сейчас серьезно? – взлетает моя бровь в немом вопросе. – Какой на хрен кот?

– Домашний.

– Леха, блин! – рычу, поглядывая на время. – Отправь к следакам.

– На месте нет.

– Тогда разберись сам, – беру курс на кабинет, – мне еще только котов вот не хв… – торможу. На глаза попадается довольная рожа нашего “молодого” новенького опера. Двадцати пяти лет от роду и меньше месяца, как вступившего в наш “штат”. И этот персонаж посреди рабочего дня вместо того, чтобы штудировать выданную ему спецлитературу, которую я самолично выгрузил ему на стол, глазки секретарю Шумилова строит. Вот же… Молодняк.

В мозгу щелкает. Нет, ну, а что? Шустрый, борзый, даже слишком, прямому приказу старшего не подчиняется. Надо бы проучить.

Сдаю назад, подхватывая Леху за локоть, кивая:

– А вообще знаешь, отправь-ка свою кошатницу к Рыбе. Что мы, в самом деле, не люди что ли? Пенсионерам надо помогать. А молодой вон как, – киваю, – с женским полом хорошо ладит. Пусть порадуется парень, что ему серьезная работа перепала, а то он уже устал пыль с бумаг глотать.

Лицо старлея вытянулось.

Я хлопнул его по плечу, подмигивая:

– Давай-давай.

И уже себе под нос:

– Хоть поржем.


Нина

Есть такое прекрасное выражение: горе от ума. Сегодня я испытала его на собственной шкуре. Отвратительное чувство, когда ты своей непримиримостью сам создаешь себе проблемы.

Кто бы знал, сколько раз за последние два часа я от души пожалела, что вильнула хвостом и не приняла предложение щедрого Леонида. Не то, которое о “кофе с продолжением”, а о банальном “подвезти”. К слову, жалею я о принятых решениях очень редко!

Нет, с момента отъезда из аэропорта все шло просто прекрасно…

Считанные минуты.

А дальше? Дальше, как говорится, садитесь поудобнее и загибайте пальцы…

Мало того, что таксист попался на редкость болтливый и уже через полчаса утомил до мигрени (а я и забыла, какие южане люди – душа нараспашку!), так еще и с виду вполне себе “рабочая лошадка” (то есть годная машинка), оказалась хромой клячей, которая едва ехала и вся дребезжала. И ладно, если бы проблема была только в этом! Заткнув уши, вполне можно было пережить оставшиеся полтора часа поездки до нужного мне района. Но тут случился гвоздь! Ну, или стекло. Или еще бог знает, какая ерунда, проткнувшая нам колесо. В итоге – минус сорок минут из жизни и с десяток умерших нервных клеток.