легко, спокойно, но все-таки нежно,

не зная ночных отчаянных криков.

Стихи – ты видишь? – бывают воздушны,

пусть даже она к тебе равнодушна…

Боже,

родимый Боже!

Я столько лет любил неправду,

и оттого теперь оно дороже

и так вдвойне мне утоляет жажду!

Я не прошу чего-то больше, правда,

но все же: пусть она мне улыбнется завтра.

11.12.2023

Опять пишу (не смейтесь ради Бога),

пишу, когда молчать невмочь.

Не жаль того размашистого слога,

не жаль, что просижу всю ночь,

хотя прекрасно знаю: солнце встанет,

холодным светом больно вдарит, –

но что мне день, когда сегодня сумрак?

Сейчас писать я рад – плевать на утро.

Итак, письмо. Давайте по порядку.

Отправить вам не суждено.

И знаешь, не щадя свою тетрадку,

пишу и долго, и смешно.

Позволю кляксой мысли растекаться

(а как иначе? Сердце пья́но),

пускай строфа с порывом вновь кружатся

сердечным диким ураганом.

Мадам, вы знаете: я не Онегин,

и уж Татьяной не зовусь.

Творить записки-письма я не гений,

но искренне писать клянусь.

Пишу, как за окном темно, морозит,

что ветер шторы мне разносит,

как думаю о вас – не стыдно думать,

и голос ваш струится в звуках.

Мадам, запомните, я не Печорин,

как Бэлу вас не украду.

Отчасти даже где-то слабоволен,

зато по сердцу не солгу.

Романтик я – зачем в тени́ таиться!

Наверно, должен был влюбиться.

(Хотел, признаюсь, зачеркнуть наотмашь,

но в правду ластик – очень сложно).

Я к вам пишу больным, в бреду, горячке,

смотрю на лампы белый свет.

Курил бы – написал о белой пачке

дешевых белых сигарет.

Вы знаете, что цвет бисквитный этот

я с вашей головы украл.

Нашел ему родное рядом место –

везде, повсюду распихал.

Итак, давайте ближе к страшной сути.

Могу сказать: счастливым стал.

Очистил жизнь от серой глупой мути,

и вовсе даже не устал.

(затерто)

Я знаю, обо мне давно сказали,

и даже знаю ваш ответ…

Спасибо хоть не пальцем указали,

когда раскрылся мой секрет.

Итак, для вас я только лишь приятель –

чего ж от друга ожидалось?

Мадам, я сам себе сплошной предатель,

клянусь, письма не намечалось!

И вот сижу. Пишу. Возможно, мучусь,

но вам совсем на то плевать.

Но я спокоен. Будничная участь –

влюбленный всякий так писал.

Клянусь, я долго вас в себе боялся,

я думал: просто бред ночной.

Стихами каждый божий день прощался,

безумно тряс своей башкой.

Когда мозги по вам всегда боролись

(«ну как – она ведь просто друг!»),

тогда на сердце нежностью задорной

пролился образ тонких рук.

Затем пробился тихо стройный стан

и плечи в милой худобе.

Клянусь, я думал: все – больной обман,

но все же нежился в тепле…

Теперь тепло меня не отпускает,

внутри все громче голос ваш.

Влечет меня куда-то, завлекает –

в надежды вечный глупый марш.

С утра припомню вас совсем немного,

затем в обед еще чуть-чуть,

потом увижу вас совсем недолго, –