Оборотень был уже вплотную ко мне, я видела его желтые глаза, его расширяющуюся радужку, трепещущие крылья носа. Позади меня — стол. Окончательно отрезая пути к бегству, мужчина выставил руки по обеим сторонам от меня, опершись на столешницу и фактически вынуждая меня чуть присесть на нее.

Кровь стучала в ушах, внутри все скручивалось от странной пьянящей смеси страха и дерзости, что боролись сейчас во мне. Притворялась я действительно из рук вон плохо.

— Вам так понравилось меня целовать, что хотите повторить? — не выдержав напряжения, выпалила я, упрямо смотря в глаза мужчине.

«Я что, это вслух сказала? Да он меня сейчас разорвет»

Оборотень в ответ ухмыльнулся, плотоядно облизнулся, словно не поцеловать меня хотел, а сожрать как минимум, и отступил на шаг.

— Мне нужно посетить несколько приемов. Будет странно, если, купив невесту, я не возьму ее с собой. Но еще более странно будет, если она начнет устраивать публичные акции против нашей республики, возводить баррикады и читать остальным человечкам лекции о феминизме и равенстве.

— Я смотрю, вы ознакомились с моим личным делом из Академии.

— Я ознакомился со списком своих личных проблем. Так что? По рукам? — и с елейной улыбкой демона, покупающего душу, он протянул мне руку. — Через неделю Большой осенний бал. И ты на нем должна быть идеальна.

Зажмурилась и пожала ему руку.

Что-то мягкое и нежное коснулось тыльной стороны ладони, от чего по телу пробежала жаркая волна. Я удивленно распахнула веки — Георг наклонился к моей руке и поцеловал ее.

— Будь паинькой, — смеясь одними глазами, пропел оборотень.

Едва он вышел из кабинета, как я подбежала к двери и прижала к ней ухо. Судя по звукам, Георг действительно ушел.

Первым делом кинулась к стационарному телефону на рабочем столе. По памяти набрала номер мамы.

Гудок. Еще один. Сердце билось в предвкушении услышать родной знакомый голос, но гудки все продолжались и продолжались.

«Попробуйте перезвонить позже…» — сообщил механический голос на том конце провода, и связь окончательно оборвалась.

«Быть может, я неправильно набрала номер?» Но ни со второй, ни с третьей попытки дозвониться до мамы так и не удалось.

Оборотень мог вернуться в любой момент.

«Анна! — подумав о сестре, принялась вспоминать ее номер. — Ну же! Возьми трубку!»

— Алло? — тонкий настороженный девичий голос наконец прервал заунывное гудение.

— Аня, привет. Это я — Ива. Пыталась дозвониться до мамы, но не получилось. Как вы? У вас все хорошо?

— Ива? — тон выдавал замешательство. — Это ты? Правда ты? Ива, ты должна нам помочь!

— Что случилось? — беспокойство стянуло хлесткой удавкой.

— Меня пытаются отдать в Академию.

«Что? Это шутка?»

— Но тебе же еще два года до проверки.

— Папа хочет подписать согласие на мое досрочное тестирование. Ива, у него нашли… он… болен, — Анна громко всхлипнула. — Врачи дают ему не больше года. И теперь у него навязчивая идея породниться с оборотнями. Успеть до того, как он…

Сестра убрала трубку от лица, но я слышала ее шумное прерывистое дыхание и то, как она пытается взять себя в руки.

Так вот отчего он так себя ведет. Понимание сдавило тяжелым грузом. Отец боялся не успеть.

В отличие от сестры, новость о болезни отца не вызвала слез. Глухое беспокойство, раздражение, быть может, сожаление… но не слезы.

— Ива, что мне делать? Я не хочу в Академию!

— А мама? Что она говорит? Она может снова нанять тех контрабандистов, к которым обращалась, чтобы помочь мне уехать?

— У нас теперь нет денег. Все уходит на лечение. Да и если бы деньги были — если я уеду, вдруг больше не увижу папу?