— Покажи мне, как…, — он не понял, что сказал именно это. Даже не понял, о чем именно просил. И просил ли вообще.

Сабина коснулась его рта приоткрытыми губами. Глеб замер. Он ждал, что именно будет делать девушка дальше.

А она накрыла ладонью его щеку и надавила так, чтобы Глеб слегка повернул голову. Да, так гораздо удобнее.

Сабина провела язычком по его губе и слегка надавила. Глеб уже двумя руками обхватил ее голову и прижался ртом теснее.

Черт раздери! Какая же она, эта девчонка!

Она целовала его. Сама. Ласкала и изучала его губы, настойчиво ворвалась в его рот и коснулась языка.

Кажется, Глеб застонал. Ему нравилось то, что делала Сабина. По своей воле. С ним.

А он перехватил инициативу. Он ведь мужчина, старше, мудрее, опытнее. А она всего лишь девчонка.

Жадный поцелуй набирал обороты. Глеб теснее прижимал к себе Сабину, подхватил, изменил положение тел так, что девчонка теперь сидела верхом на нем.

А ее руки обнимали его за шею, ероша волосы. Глебу и это нравилось. Оказывается, у Сабины удивительно ловкие пальцы, они задевали какие-то эрогенные точки, отчего Широкову было мало простых касаний.

Всего на миг он оторвался от нежных губ, позволил и ей, и себе судорожный вдох. И вновь приник к влажным губам.

Кромешная тьма обостряла все чувства. И близость Сабины воспринималась как-то иначе, острее и ярче.

***

Мне казалось, что рядом со мной совсем не Глеб Широков. Не может ведь тот монстр, что вечно ругался, орал и унижал меня, настолько трепетно целовать меня? Просто не может, и все.

Я сидела на его коленях, перебирала короткие волосы пальцами. И целовала мужские губы, твердые, настойчивые, приятные наощупь.

Я не видела Глеба. Его глаз. Его лица. Только чувствовала горячее дыхание на своем лице, и обжигающие прикосновения на шее и спине.

Я потерялась в этом поцелуе. Растворилась в тех эмоциях, что он всколыхнул во мне. И эту сладкую пытку не хотелось прекращать. Хотелось вновь и вновь чувствовать жадные губы на моих губах, наслаждаться влажным танцем языков и робкими почти невинными прикосновениями ладоней.

Действительно, странно. Тот Глеб Широков, который рычал на меня еще полчаса назад, не упустил бы момента. Ведь я сидела на его коленях и чувствовала его возбуждение. Давление твердой пульсирующей плоти невозможно игнорировать.

Однако Глеб всего лишь целовал меня. И если в тот раз облизывания моего рта мне показались не очень приятными, то сейчас все было иначе.

Так, стоп! Пора приходить в чувства!

Эту команду я повторяла вновь и вновь в мыслях. Но тело подчинялось совсем иным приказам. Будто Широков отыскал у меня парочку заветных кнопок, нажал на них, и моя воля ослабла.

Состояние гипноза исчезло, когда я ощутила мужские пальцы под моей одеждой.

— Глеб Алексеевич, имейте совесть! — выдохнула я.

— Черт, а ты не можешь еще помолчать? — так же тихо пробормотал Широков.

— Легче меня убить, чем заставить молчать, — фыркнула я и торопливо отползла с мужских колен.

— У меня есть и другой более приятный способ, — хмыкнул мужчина, а я прям таки видела его физиономию, довольную и надменную.

— Хорошего помаленьку, — ответила я.

— То есть сейчас тебе понравилось целоваться? — уточнил Широков.

— Глеб Алексеевич, вы меня пугаете. Порой ведете себя, как ребенок, — сухо подметила я, а Широков вздохнул. И хорошо, что в комнате было темно. Так бы Глеб увидел мои пунцовые щеки и, я была уверена, взгляд мартовской гуляющей кошки.

И вдруг со стороны двери донесся характерный писк и звук открывающегося замка.

И голос Мухтара:

— Как-то непривычно тихо. Поубивали друг друга?