– Но ведь «Истукон» может запросто человека покалечить. – Коперрульф оглянулся на кувыркающегося Кремона и добавил: – Особенно молодого и неопытного.

– Зато дает бесценный опыт и уникальную сноровку. У нас в Чальшаге, в свое время, тоже стоял простенький прообраз такого тренажера. Ты бы знал, как он нам пригодился! Как говорится в старой поговорке пограничников: «Тяжело с «Истуконом», зато справишься с драконом!»

– Не вижу смысла спорить с жизненной правдой. Но у нас в полку к «Истукону» подпускали только мастеров моего уровня. Не ниже.

– Вот ты этим и займешься. С первого дня следующей недели. По четыре часа ежедневно будешь учить нашего молодого Эль-Митолана отбиваться от механического чудовища. А к концу третьей недели он будет обязан за десять минут вывести «Истукон» из строя.

В ответ Коперрульф скорбно возвел очи горе, а потом с большим сомнением перевел взгляд на подпрыгивающего Кремона. Тот, уже совершенно мокрый от пота, как раз пытался сбросить со своих пальцев прилипшую и запутавшуюся Паутину.

– Забыл про дыхание? – со всей силой и неожиданностью рявкнул старший Эль-Митолан. – Лишь твое дыхание легко и быстро разрушит тобой же созданную Паутину! Дыши, дыши! Не бойся, к твоим губам она не прилипнет… А если и прилипнет, так тебе и надо! Впредь будешь знать, что на пальцы ее наматывать не стоит, а бросать сразу же, как внутри заискрится синий огонек. В каком бы положении ты в то время ни находился. Понял?

– Конечно… учитель! – подтвердил запыхавшийся Кремон.

– Ничего, – обратился Хлеби в Коперрульфу. – У него есть упорство. Значит – справится. Езжай к кузнецу.

И через несколько минут из ворот конюшни, набирая скорость, вынеслась Полночь, увозя на себе привставшего на стременах дворецкого. Кремон с завистью краем глаза проводил пронесшуюся с седоком лошадь и вновь стал прислушиваться к мерному голосу своего учителя. Попробуй тут хоть одно слово пропустить или не запомнить!

– …Итак! В первую очередь необходимо создать саму емкость. Для этого мы сначала берем…

Нельзя сказать, что сам хозяин замка не отдыхал или не отлучался по своим делам. Но, отвлекаясь от непосредственного наставничества, он давал своему ученику такой перечень заданий, упражнений, а порой и загадок, что тому только оставалось сжимать крепче зубы от злости и безысходности. И сразу же приступать к выполнению. А через несколько дней и злость сменилась лишь тупым отчаянием и продолжающим кипеть в крови упорством. Ко всему прочему голова распухала от вливающейся в нее информации. Вернее, так казалось, ибо сколько Кремон ни присматривался в зеркале к своему отражению, но выпирающих через уши мозгов так и не смог заметить. Вот только голова все-таки «распухала». Медленно, но верно. Однако плакаться Кремон и не думал, дав себе мысленно клятву вынести все трудности первого месяца обучения, чего бы это ему ни стоило.

Парень, конечно, слышал о таких методах муштры среди Эль-Митоланов от своих первых учителей, но и представить себе не мог, что все будет в такой грубой, жесткой, а главное – невыносимой форме. Правда, и рассказы эти отличались между собой. Если сравнительно молодой колдун Сонный и его престарелый коллега Витбаль рассказывали о своем курсе «молодого Эль-Митолана» со смехом, удовольствием и с некоторой долей ностальгии, то уж Карик прямо-таки краснел и впадал в бешенство при этих мысленных возвращениях в свою молодость. И вспоминал о своем учителе не иначе как с приставкой-прозвищем «Садист проклятый!». Видимо, Карика гоняли примерно так же, а то и похлеще, раз он за сто пятьдесят лет не смог забыть или специально стереть из своей памяти все те тяготы, выпавшие на его плечи из-за тирана-учителя.