Я зашла в туалет, умылась и попробовала придать себе нормальный человеческий вид. Получилось так себе. Потом я завела мотор и покинула станцию, вертя головой с намерением углядеть, что происходит вокруг меня. «Тойоты» нигде не наблюдалось. Не будут они разъезжать на ней, поскольку решили, что я бросилась к посту ГАИ. Не будут… может, это еще хуже. По крайней мере, знала бы, что они за мной следят, а так хоть всех подряд подозревай. Движение на дороге оживленным не назовешь, и вроде бы никому до меня нет никакого дела.

Я выехала из города и на развилке увидела милиционера. Он стоял на обочине, посматривал на дорогу и, судя по всему, ждал попутный транспорт. Я затормозила. Милиционер, оказавшийся молодым носастым шатеном, недоверчиво наклонился к предупредительно распахнутой двери и спросил:

– Подвезете?

– Садитесь, – попробовала улыбнуться я.

Он сел, а я вздохнула с заметным облегчением: близость родной милиции успокаивала.

– Шикарная машина, – заметил молодой человек. – Никогда раньше на такой не ездил. Дорогая, наверное?

– Наверное. Я по доверенности езжу.

– Ясно.

Тут стало ясно еще кое-что, сержант милиции, звали его Сережа (услышав это имя, я вздрогнула и даже побледнела), так вот, Сережа отправился в свой законный выходной к приятелю, и нам с ним по пути, следовательно, всю дорогу до родного города я буду находиться под охраной. Не успела я порадоваться такому везению, как справа появился указатель и тот самый съезд на проселочную дорогу, с которой и начались все мои несчастья. Сейчас вдоль обочины стояли три машины, в том числе и милицейская.

– Авария, что ли? – нахмурился сержант.

– Непохоже, – покачала я головой и затормозила, считая, что со стороны мое любопытство выглядит вполне извинительным. – Спросим, в чем дело? – неуверенно предложила я, надеясь, что сидевший рядом сержант мог бы что-то узнать…

В общем, мы вышли из машины и немного прошлись. Сержант отправился к водителю милицейской машины, а я потопталась рядом с компанией оживленно беседующих мужчин и женщин, но ничего касавшегося недавних событий не услышала: люди строили догадки и высказывали предположения. Я вернулась к «Ауди» и посигналила, сержант подбежал, торопливо сел и, когда мы отъехали, пояснил:

– Вроде бы убийство. Кто-то позвонил, что здесь в лесу застрелили человека.

– Правда застрелили?

Парень пожал плечами:

– Может, и правда. Черт-те что творится… Кровь нашли.

– Кровь? – спросила я.

– Ага. Собаку вызвали, может, найдут чего.

– Убийцу?

– Убийцу вряд ли. Труп.

– Так не нашли?

– Говорю, кто-то позвонил и сообщил об убийстве, трупа нет, правда, кровищи полно. Может, убили, а может, у звонившего белая горячка. Полно психов, – добавил сержант с обидой.

Мы въехали в город. Распростившись с моим попутчиком, я торопливо извлекла телефон. Алька не отвечала.

– Да что это в самом деле? – разозлилась я, и было от чего: ее нежелание объявиться делало проблему неразрешимой, я не могу пойти в милицию, пока не поговорю с ней и мы не придумаем пристойную версию происходящего, а пока не появлюсь в милиции, я подвергаюсь вполне реальной опасности погибнуть как нежелательный свидетель. – Ответь мне наконец, – попросила я и набрала номер Алькиного домашнего телефона. Автоответчик подружкиным голосом попросил оставить сообщение. – Это я. – Сильно гневаясь, я позабыла поздороваться. – Как объявишься, немедленно позвони, у меня неприятности. Нет, не неприятности. Со мной черт знает что приключилось.

Мне вроде бы полегчало. Я завела мотор и поехала по проспекту. Подружка загуляла, домой еще не вернулась, а на мои звонки не обращает внимания. Конечно, это свинство, но для влюбленной женщины простительное. Алька обожает чужие неприятности и, как только услышит мое сообщение, непременно объявится. А уж там решим, как быть дальше.