Естественно, я не стала подчиняться ему. Я не взяла ничего красного. А вместо сексуальной пижамы, которой в моём скромном гардеробе отродясь не было, я сложила в рюкзак фланелевую кигуруми зебры, надеясь, что полоски его тоже заводят.

Перед тем как уйти из дома, я оставила папе письмо, где написала, что отправилась к Альке с ночёвкой. Не решилась пока я звонить, точно зная, что по голосу он сразу же вычислит мою ложь.

Всю дорогу до дома Уварова я была вынуждена слушать разрывную музыку. Мои перепонки не были готовы к тому, что Серёжа предпочитает на всю мощь своего стерео слушать тяжёлый иностранный металл. А он не только его предпочитает, но ещё и тащится по нему, исходя из того, как он во весь голос подпевал солисту знаменитой рок-группы, каждый раз дергая меня за руку, когда на светофорах изображал из себя барабанщика.

Тот еще артист.

— Располагайся, а я пока пойду отолью! — произносит он, когда мы входим к нему в квартиру.

Я таращусь на него, стискивая челюсти до скрежета. Веки дергаются в нервном тике.

— Да? А тебя ничего не смущает? — подняв руку вверх, я пальцем постукиваю по стальному браслету наручников.

Серёжа закатывает глаза.

— Чёрт, забыл, — тем не менее он тянет меня за собой в сторону ванной комнаты. — Ну, значит, тебе тоже придется пописать. Убьём двух зайцев сразу и приступим к делу.

— Ты серьёзно? — я в шоке, когда вижу, как он становится у унитаза, поднимает стульчак и без стеснения начинает расстёгивать ширинку. — Прекрати сейчас же! Держи в себе, ссы в трусы! Придумай что-нибудь, я не знаю! Но пока я здесь, даже не смей доставать наружу эту свою... штуковину мерзкую, — верещу я, эхом разгоняя по стенам свой скрипучий голос.

— Блин, ты права! Мы ещё не настолько близки, чтобы писать друг перед другом, — дошло до него, наконец.

Мы выходим из ванной комнаты, из кармана он достаёт блестящий ключик, открывает замок на браслетах. Думаю, что окажусь на свободе, но нет. Уваров присоединяет меня к ручке входной двери, а затем как и неделю назад оставляет на моей щеке невесомый след от своих губ.

— Стой здесь, никуда не уходи, хорошо?

— Разве у меня имеется такая возможность?

Чувствую, за эти два дня моя нервная система посыплется как штукатурка в подъездах старых хрущевок.

После того, как Серёжа сделал свои "мокрые" дела, он на время избавляет меня от наручников, предоставив возможность снять с себя куртку. Далее мы приступаем к ужину. Он кормит меня стейком с овощами на пару, которые, как он выразился, приготовил своими золотыми руками.

— Спасибо, было неплохо, — говорю я, съев всё до последнего кусочка.

Несмотря на то, что мясо он готовит явно лучше многих, комплимент своим кулинарным способностям он фиг когда получит от меня.

— Неплохо, — повторяет вполголоса он. Фыркает недовольно, убирая тарелки со стола, а я как собачонка хожу за ним следом. — Так и скажи, что лучше мяса и не пробовала никогда! Уж я-то знаю, что в отжаривании мне нет равных.

Я тотчас заливаюсь румянцем, понимая как двусмысленно это прозвучало.

— Твоё дело жарево, а моё — мойка посуды! — толкаю его от раковины, выхватываю губку. — Давай я сама!

Он опирается на стену и как-то загадочно наблюдает за мной.

— Не прошло и часу, а мы уже обязанности по дому распределили. Мы идеальная пара, согласись же?

— Ага, — киваю, лишь бы отвязался. — Идеальней нас только мистер Грей и Анастейша Стилл.

— Это ещё почему? — не на шутку он возмущается. — Чем это псевдодоминант и сорокалетняя девственница, кончающая от каждого его чиха, может быть идеальней нас?