Я вскрикиваю, когда крупные ладони смыкаются на моей талии. Сдавливают так, что дышать не получается.

Рывок. Я сижу верхом на кухонном столе, Ярый раздвигает мои ноги. Устраивается между ними. Ладонями прожимает бёдра.

– Что вы творите?! – возмущаюсь, но понимаю, что это не подействует на мужчину.

– Как что? Осмотром проводим, кисунь? – хмыкает, поглаживая чуть выше резинки трусиков. – Вот и не возникай. Ты сама базар развела.

– Я про расписку сказала, а не про вот это вот всё!

– Ну а кто сделки просто так проводит? Может, мне не зайдёт, как ты выглядишь. Пощупать надо, что мне предлагают.

– Раньше вас это не волновало. Вы же слово давали. Или взяли бы, а потом не зашло и всё?

– Слово я давал, девочка. Оно тебе не прокатило. Значит, по-другому решать будем.

У меня такое ощущение, что Ярый просто издевается надо мной. Ищет возможность поддеть, мои слова перекручивает.

Внутри всё тугой струной обвивает, когда ладони мужчины скользят по моим ногам. Играют, вызывая дрожь градом.

Мужчина нависает надо мной, слишком близко. Трогает, но смотрит только в глаза.

Ищет там что-то?

Я почему-то отвернуться не могу. Тёмные бездны гипнотизируют. У меня словно жалящий транквилизатор в крови растворяется.

Ярый трогает неспешно. Почти что нежно. Просто ведёт по моему телу, изучает.

Кожа у него чуть загрубевшая на пальцах, царапает поясницу. А это неясной вибрацией отдаёт внутри.

Всё словно стягивает. Каждая клеточка пульсирует, ожидая нападения. Только сбежать я не могу.

– Ах! – мужчина приподнимает меня, сжимает ладонью ягодицу. Мнёт так, что спазмом сводит внизу живота. – Что вы делаете?

– Жопа зачётная, кисунь, – довольно скалится. – И остальное пойдёт. Беру.

– Я не товар! – зачем-то спорю, слова вырываются против крика мозга. – Нельзя со мной так обращаться.

– Кто сказал? Расписка что гласить будет? Я тебе защиту, а ты мне тело. То-вар.

– Знаете что! Может… А может это вы мне не подходите? Вы мне не нравитесь.

– А ты осмотри, я не против. Потрогай. Оцени.

– Обойдусь.

Бурчу, понимаю, что снова загнала себя в ловушку. Ярый любое моё слово извратит и выкрутит в свою пользу.

– Нет. Потрогай, кисунь, – он крепко сжимает моё запястье, все попытки вырваться тщетны. – Везде меня оцени, девочка.

И тянет ладонь к своему паху.

Не хочу я его трогать. Ни там, ни где-либо ещё. Но из всех зол я выбираю меньшее.

– Я сама, – прошу, дёргая руку. – Сама.

– Ну давай, девочка. Сама. Так, чтобы мне понравилось.

– Я думала… Что это мой осмотр, нет? Вы проверяли так, как вам хотелось. Мой черёд.

– Смелая киска.

Я игнорирую эту похабщину. Ярый отпускает мою руку, а кожа продолжает гореть.

Решится сложно. Такое ощущение, что если я коснусь мужчины, то уже ничего не будет по-прежнему.

Он выглядит нерушимой скалой. А при этом… Взвинченным, раздразнённым зверем.

Одно неосторожное касание и кинется.

Фух.

Вперёд.

Не трусим, Серикова.

Я жмурюсь, прижав ладонь к телу мужчины. Горячая кожа прожигает. На ощупь как камень. Твёрдая, плотная.

По сравнению с его мышцами моя рука кажется совсем крошечной.

Я несмело веду по торсу, очерчивая мускулы. Приоткрываю один глаз, чтобы случайно не тронуть лишнее.

Контраст убивает.

Моя бледная кожа с его загорелой, золотистой.

Чернильные линии обвивают тело мужчины, я следую за ними. Обвожу, изучаю.

Мне не нравятся татуировки. Никогда особо не вызывали интереса. Это ведь на всю жизнь!

Волосы отрастут, маникюр можно переделать, пирсинг – снять.

А от этих рисунков не избавиться. Тем более, их так много. Одна тату перетекает в другое, не сосчитать.