- Не больше тысячи ста, - призналась я.

- Тысяча сто калорий? - недоверчиво спросил он. Он не знал, на что шли модели, чтобы оставаться размером с вешалку для одежды. Он знал, как их трахать, но явно понятия не имел, как их кормить. Тысяча сто калорий на самом деле было даже очень неплохо. Это было великодушно. Когда я активно пыталась сбросить вес, я ела не больше восьмисот.

В конце концов я кивнула, изучая его лицо.

По какой-то причине он выглядел более разъяренным, чем обычно. Его губы скривились от отвращения, и он бросил салфетку на стол.

- Что ж, эту самодеятельность пора прекратить. Я поговорю с твоим поваром.

Я напряглась. Если вы срываете диету модели - вы срываете ее карьеру. Если мой муж ненавидел наш брак настолько, что был готов разрушить мою карьеру, - увеличение количества калорий стало бы отличным способом сделать это. Я чуть было не возразила ему, но заставила себя отступить. Я решила, что в открытом конфликте нет абсолютно никакого смысла. Даже если он что-то поменяет в моем меню, я просто буду притворяться, что ем все, что мне подают. Я привыкла отказывать себе. Жесткий самоконтроль был моим старым верным другом.

Он подозвал официанта.

- Моя жена, - он сделал особое ударение на этом слове, словно находил его настолько неприятным и угнетающим, что хотел, чтобы об этом знали даже незнакомые люди, - хотела бы десерт. Принесите муссовый торт, а я выпью еще виски. Спасибо.

Я подождала, пока официант уйдет, прежде чем тихо сказать:

- Я не смогу это съесть.

Он бросил на меня далеко не дружелюбный взгляд.

- Порадуй меня. Мой отец заставил меня прилететь сюда из Лондона только для того, чтобы сводить тебя на романтический ужин, так что, я думаю, ты можешь отказаться от подсчета калорий на один вечер.

Принесли десерт, и я со вздохом побаловала себя им, все время прикидывая, сколько времени мне придется провести на беговой дорожке, чтобы сбросить то, что я сейчас набрала.

Некоторое время мы не разговаривали, и тишина между нами была неловкой и напряженной.

Да, он ненавидел меня, но он вроде как признал, что я ему нравлюсь. Помимо моей воли, меня тоже в некотором роде тянуло к нему. Трудно было ничего не чувствовать к этому мужчине. Он был столь же красив, сколь и подл.

«Интересно, о чем он думает?» - я изучала его, пока пережевывала совсем крошечный кусочек своего десерта, размазывая остатки на тарелке, чтобы они казались меньше.

Боже, он великолепен, сказал мне мой затуманенный разум.

Я хотела прикоснуться к нему, прижаться к его груди, но больше всего мне хотелось прочесть его мысли.

О последнем не могло быть и речи, но как бы он отреагировал, если бы я попробовала первое, если бы я просто протянула руку и убрала эту - о, такую приятную на ощупь - прядь шелковистых темных волос с его лба?

Он повернул голову, его глаза взглянули на меня с напряженностью, характер которой я никак не могла определить. Он схватил ложку и зачерпнул маленький кусочек моего муссового торта.

- Хочешь попробовать? - спросил он.

Мои мысли были не о десерте, когда я выдохнула, затаив дыхание:

- Да.

Он поднес ложку к моим губам. Я закрыла глаза и начала слизывать с нее десерт.

Когда я закончила, он положил ложку на тарелку, пристально наблюдая за мной. Я не могла отвести взгляд. Его глаза захватили меня в плен. Меня это возмущало, но при этом заставляло чувствовать себя живой.

- Подумать только. Мы едва знаем друг друга - и вот уже я тебя кормлю.

Я сделала прерывистый вдох, затем еще один.

Он положил локоть на стол между нами, как бы создавая барьер. Пока я обдумывала это движение, он перенес руку, положив ее на спинку сиденья позади меня.