– Но вражина не спав, а тилькы очи заплющив! – догадался Грыцько Половынка.

– Так, пане Грыцю, верное твоё слово. Ой, не спал вражина, всё думал, как погубить Кесаря. И вот однажды, во время битвы, длившейся уже около трёх часов, Чезаре захотел сам решить исход сражения и вместе с сотней латников налетел на кавалерийский отряд, составлявший главную силу его противника. К его удивлению, отряд не выдержал первой же атаки и обратился в бегство, направляясь к небольшому леску, где, по всей видимости, хотел найти спасение. Чезаре бросился в погоню, но, оказавшись на опушке, кавалерийский отряд неожиданно развернулся к нему лицом, а из леса выскочило человек четыреста лучников; соратники Чезаре, увидев, что попали в засаду, кинулись наутёк, трусливо бросив своего предводителя.

– Вот козлы! – вознегодовали разбойники. – Да разве бы мы когда оставили своего атамана?!

– …Через некоторое время его лошадь, изрешечённая арбалетными стрелами, упала и придавила Чезаре ногу. Враги тут же набросились на него…

– И вбылы? – с ужасом спросил Грыцько.

– Все так думали, – сказал Тремба. – Но был у Кесаря верный слуга и клеврет, доблестный испанец дон Мигель Коррельо, прозванный итальянцами за праведную жизнь Микелотто. То был подлинный рыцарь клинка и пинка! Не одного противника отправил он в пекло во имя своего господина. Уверенный, что, несмотря на смелость хозяина, с ним случилась беда, Микелотто решил в последний раз доказать свою преданность и не оставлять тело Чезаре на съедение волкам и хищным птицам. Поскольку стало уже совсем темно, он велел зажечь факелы и в сопровождении десятка солдат отправился к лесу на поиски. Каково же было удивление верного Микелотто, когда он обнаружил своего господина не только целым и невредимым, но и окружённым неким потусторонним алым сиянием. Вокруг валялись сотни убитых лучников проклятого французского капитана Бомона во главе со своим предводителем. Было это возле Папой забытой деревушки под названием Виана десятого марта, и день этот с тех пор считается праздничным, как и Первое мая – день рождения божественного Кесаря…

– Вот молодец! Нам бы так!

– И вам, панове банда, будет так, коли примете ватиканскую веру и бычьей головой храмы свои увенчаете… С тех пор дела Кесаря пошли на поправку: незримо хранимый и безмолвно благословляемый лежащим в гробу Папой и парящим в ночи Внуком Святым, он не только вернул отнятые недругами земли, но и покорил всю Италию, всю неверную Францию, а испанский король добровольно признал себя его слугой. Потом пришёл черёд Германских земель и далее на Восток… С тех самых пор и пошла гулять в простом народе поговорка: «Aut Caesar, aut nihil»…

– Погоди, паныч, – с этими словами Лука вышел на поляну. – Ежели твой Кесарь такой победоносный, отчего же ерусланцы всегда лупят его кондотьеров в хвост и в гриву?

– Пан атаман! – вскочил Тремба. – Честь Платону Кречету, честь Новому Фантомасу!

– Слава! Слава! Слава! – тоже вскочили и дружно рявкнули разбойники.

– Атаман спросил, – напомнил Лука.

– Отчего? – Яцек Тремба растерялся, но ненадолго. – Да оттого, что вы воюете неправильно! Где же это видано, чтобы вместе с витязями шли мужики, вооружённые лишь вилами и косами да, простите, дубинами? Это не война, а нонсенс какой-то… Кондотьеры привыкли к тому, что мужичьё при виде их разбегается в страхе за своё ничтожное существование…

– Тем не менее, – сказал Радищев. – И вообще, чему ты моих бойцов учишь, покуда атаман на утёсе себя народу демонстрирует? К чему ты клонишь? Вера у нас своя – пусть покуда несовершенная, зато искренняя. Но ни Кесарю, ни Папе его смердящему, ни Внуку незримому мы не кланяемся… Или забыли наш уговор, панычи? Так я напомню!