Мне не с чем сравнить, но я полагаюсь на ощущения. Он языком делает такое, что я и представить не могла.

Я обмякаю в его руках повержено… или покорно… Не знаю. Я настолько дезориентирована, что сама себе не принадлежу.

Еще вчера я и подумать не могла, что первым мужчиной, который меня поцелует, будет… он. В его объятиях время замедляется. Или это я теряю связь с реальностью?

Мне не противно. Мне очень-очень странно. Непривычно, страшно, сладко от того, что это… запретно.

Он тяжело дышит, обхватывает мое лицо обеими ладонями и углубляет поцелуй до искр под сомкнутыми веками. Потом, мазнув губами к уголку моего рта, скользит по подбородку и шее.

Я широко распахиваю глаза и жадно глотаю воздух. Платон берет за запястье мою руку, которой я упиралась в его грудь, и опускает ее на свой твердый пах, на внушительную выпуклость, выпирающую из джинсов.

— Сожми его, — просит он, слегка прикусывая кожу на шее.

4. Глава 4

Я послушно сжимаю и чувствую контуры члена.

Господи, разве бывают такие большие?!

Это будто не член, а огромная стоящая колом пушка!

У меня под кожей стремительно нарастает жар, щеки пылают, на лбу и спине проступает испарина.

Хочу убрать руку и не трогать этого монстра в штанах, но Платон настаивает, снова припечатывает мою ладошку к своему паху и недвусмысленно толкается в нее.

Что-то бессвязно бормочу в знак протеста — язык заплетается. Еще не успела отойти от поцелуя, а он продолжает испытывать своим желанием присвоить меня себе.

— Тш-ш, — продолжая тереться о мою ладонь, шепчет. — Я знаю, что ты еще ни с кем не была. Не бойся, я умею лишать девственности. Будет не больно, тебе даже понравится.

Забирается рукой под платье, оттягивает ластовицу трусиков, пальцами трогает мои складочки, и я вздрагиваю.

Это слишком непривычно, инородно, дико, особенно когда Платон задевает клитор и гладит его. Между ног сразу как будто рождается шаровая молния и простреливает низ живота горячим сильным импульсом. Крупная дрожь прокатывается волной от макушки до пяток.

Цепенею, сжимаю мышцы между ног, когда мужчина пальцем раздвигает половые губки и слегка толкается глубже. Я ощущаю его в себе как что-то чужое, теряюсь от шока. Под его рукой вдруг становится мокро.

— Ты мне пиздец как понравилась, Аня. — Голос Платона, сейчас похожий на рык, вибрацией проникает под кожу. — В душу запала. Расслабься, я сделаю все красиво. И жизнь твою устрою.

Он сильнее нажимает пальцем, туго проникает еще глубже.

Платон хочет разорвать на мне платье, подмять под себя и взять. У него на лице это написано, но он не торопится. Дает возможность привыкнуть к нему?

Ах, это невозможно!

На мгновенье перед глазами становится очень темно, как будто я ослепла. Между ног так тесно, что перехватывает дыхание. Платона слишком много во мне, неприемлемо.

— Нет… нет… нет, — сиплю прорезавшимся голосом.

— Не бойся меня, — вынимает палец, давая почувствовать облегчение, но продолжает крепко держать. — Да, я не ангел, но…

— Ты падший и озабоченный ангел!

— Какой бы ни был, но твой?

— Нет!

— А в переписке ты писала другое. Тебе душа моя нравилась.

— В переписке…

Ах! Да кому я пытаюсь что-то объяснить?!

У него в глазах сейчас только огонь. Разве в таком состоянии мужчина способен рационально мыслить?

Он действует на инстинкте… размножения.

А во мне пробуждается другой инстинкт — самосохранения.

Как еще объяснить, откуда во мне взялась решительность и сила?

Я взвинчиваюсь, извиваюсь в его руках, отталкиваюсь, и мне удается выбраться из его объятий. Перекатываюсь по дивану подальше. Сердце в груди стучит, как у трусливого зайца, но я хватаю со стола вилку.