Или просто не доверяет мне? А сексом заниматься со мной хочет.

Какие мы все-таки разные.

Он готов заниматься сексом без доверия, а я хочу сначала доверие, а потом секс… То есть я не имею в виду исключительно Платона, а в принципе.

Но мысль о том, что мы можем заниматься сексом, уже просочилась в мозг. Если она перерастет в фантазию, если я начну представлять нас в постели голыми, то я точно сгорю от стыда!

А судя по тому, как за завтраком Платон на меня смотрит, пожирая глазами, он уже давно мысленно сделал со мной все, во все места и во всех позах…

Скрежет замка в двери отвлекает нас. В камеру заглядывает конвоир.

— К нам с проверкой едут, — сообщает он. — Девчонку придется убрать.

10. Глава 10

Платон

— Доброе утро, Граф.

В камеру входит мой юрист и по совместительству ближайший помощник Фирсов.

Толковый мужик. Лет на десять дольше меня живет. Несмотря на внешнюю тщедушность, котелок у него варит будь здоров.

Да и силы в руках ему иметь необязательно — все равно его никто не тронет, потому что он находится под моим покровительством.

— Явился сказать, что меня выпускают по УДО? — ухмыльнувшись, встаю с дивана.

Фирсов сразу как-то сникает.

Опускает голову и поправляет пальцем на переносице очки с толстенными плюсовыми диоптриями, из-за которых его глаза кажутся блюдцами.

— Ты же понимаешь, что по твоей статье даже на день раньше не получится выйти, — трясет папкой. — Подпись твоя нужна. Это насчет рудников.

— Все с бизнесом нормально? Дела идут?

— В гору. — Фирсов неуверенно проходит к столу, выдвигает стул и садится.

Столько лет вместе работаем, а он до сих пор шарахается от меня, стоит задать неудобный вопрос или немного повысить голос.

В прошлом пролилось много крови из-за этого золотого рудника, но он того стоил. Теперь он приносит мне шикарную прибыль и позволяет не голодать моим парням.

Но времена изменились. Все нужно делать по закону, через юристов. Грамотные все стали — пиздец.

Фирсов долго бился за мою свободу, обжаловал решение суда, но все бесполезно. Да и я понимал, что сел за дело.

— Много авторитетов приедут с тобой повидаться, — радостно выдает. — Людей столько набирается, что я даже не знаю, какой ресторан всех вместит.

— А ты найди подходящий. И филки не жалей. Все должно быть по высшему уровню, — ставлю размашистую подпись. Это здесь, в тюрьме, я Граф, а на воле — Туманов Платон Сергеевич.

— Будет сделано, — кивает Фирсов. — А сейчас главное — месяц провести тихо, спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания.

— Да что ты.

Фирсов поджимает губы.

— Может, бабу, какую тебе прислать? Ну, для снятия стресса…

Неужели отсутствие секса так сказывается на моем психическом состоянии?

Да, блядь, сказывается.

Мне каждое утро хочется сломать шею конвоиру просто за то, что он там, за пределами ебучей клетки, а я здесь. Хотя он на моей стороне и выполняет все требования, какие может.

— Нет.

— Почему? Раньше всегда помогало. Можно и не одну бабу, а две. Боюсь, одна тебя не выдержит.

Поворачиваю голову к небольшому окну и гляжу через решетки на небо. Как воздуха свежего глотнуть хочется… Такого, чтобы со вкусом свободы…

— Я же сказал — нет! — Сжимаю кулак, а Фирсов на него смотрит и тяжело сглатывает.

— Понял, Граф. Я же как лучше хочу.

— Больше вопросов нет?

— Нет, — мотает головой.

— Тогда свободен.

Когда дверь за ним закрывается, я снова заваливаюсь на диван.

Какими бы комфортабельными ни были условия, жить в четырех стенах утомительно. Иногда депрессивно.

Но я держусь, потому что на воле меня ждут. Многие. И я должен оставаться сильным, волевым, решительным, каким был до этой проклятой клетки.