К работе надо подходить ответственно. Даже если она очень-очень временная. Том эту работу почти навязал, и тем не менее теперь он имеет право высказывать пожелания. Даже если это касается такой личной вещи, как борода. Он фотограф, ему лучше знать, что должно смотреться в кадре. Наверное.

Хью скорчил недовольную гримасу, оторвал одну руку от зеркала, огладил заросшие скулы и челюсть.

— Хьюго, завтрак остынет! — снова просочился в ванную бабушкин скрип.

Надо что-то решать, время не ждёт.

— Переживу, — бросил он. — Иди ложись.

Он глубоко вдохнул, задержал воздух, протяжно выдохнул. Схватился за ручку ящика под раковиной и рванул на себя. Машинка-триммер лежала прямо наверху, в открытой коробке. Хью вынул её и покрутил в руках. Приложил к лицу, приноровился. Но на кнопку не нажал. Нет, всё-таки Томми засранец. Он не заслуживает такой жертвы.

Хью снова запустил руку в ящик и вытянул оттуда среднюю по длине насадку. Прицепил к триммеру и нажал на кнопку. По ванной разлетелось мерное жужжание. Томас переживет, если хотя бы полдюйма щетины останется на месте. И расставаться с остальной длиной не так болезненно, как если бы под ноль. Рука прижала триммер к коже, сделала короткий рывок. В раковину упал плотный ком волос.

Шаркающие шаги и стук палки по полу проник в ванную даже сквозь жужжание.

— Ты одет? — голос бабушки прозвучал совсем рядом.

Хью провёл по челюсти триммером и покосился на дверь.

— Да.

Дверная ручка тут же дёрнулась. Женское любопытство бывает очень забавным. Хью снова уставился в зеркало и продолжил уничтожать бороду. Боковое зрение уловило, как дверное полотно медленно отъехало от косяка. В проёме появилась невысокая худая фигура.

— Ты что, бреешься?

Прозвучало почти удивлённо. Бабулю вообще тяжело удивить, но Хью вроде бы смог. Он снова оторвал машинку от лица, развернулся вполоборота. Тёмные, немного выцветшие глаза сверлили его с явным любопытством.

— Ну, почти, — Хью коротко хмыкнул.

— Покажись, — скомандовала бабушка.

Домашний тиран. Хью вздохнул и покрутил головой: вправо, влево. На втором повороте ему под челюсть ткнулся скрюченный палец. Удивительно резво.

— Пропустил, — сухо констатировала бабуля.

Хотя тело её искорёжено артритом, видит она как сокол. Хью отстранился от пальца и развернулся.

— Я не закончил, — пробурчал он, снова врезаясь в щетину пластиковой насадкой.

На секунду он решил, что она сейчас уйдет. Но не ушла. Наваливаясь исхудавшим телом на палку, бабуля осталась стоять в дверях и зорко следить за ходом триммера. Такой взгляд мог бы раздражать, если бы Хью не выработал к нему иммунитет. Когда-то он боялся этого взгляда. Но это было очень давно. С годами пришло понимание, что бабушка Беатрис просто не умеет смотреть иначе. Вот только женщины Хью этого так и не поняли. Всех их передергивало от внимательного прищура, и их сложно за это винить.

Последний клок упал, на скулах и подбородке осталась относительно небольшая тёмная поросль. Ни в какое сравнение с тем, что сейчас лежало на дне раковины. Хью выключил триммер, отбросил его на полку. Взял полотенце и сильно отёр лицо.

— Покажись... — снова прозвучал резкий приказ. Хью уронил руки с полотенцем и послушно повернулся. Как ребенок. Скрюченная рука неловко ухватила его за подбородок и повернула голову. — Красавчик, — бабушка хмыкнула. — Давно пора было. Сразу сбросил пять лет.

— Да ну.

— Ладно, не пять, — она несильно замахнулась и хлопнула его по щеке. — Но по крайней мере выглядишь на свой возраст.

Хью закатил глаза и выпрямился.