Судя по всему, ее этот факт не обрадовал. Хотя ума не приложу почему.

- Добрый вечер. Уже выбрали, что будете заказывать? – вежливо интересуется официант, прерывая нашу игру в гляделки.

Уже открываю рот, чтобы попросить счет за выпитую чашку кофе и как можно скорее покончить с этим, но Катя меня опережает:

- Жаркое в горшочках, легкий овощной салат и зеленый чай. – чеканит она, даже не заглядывая в меню.

- Отлично. А вам?

- Мне? - мешкаюсь я, сбитый с толку ее поведением. – Мне тоже самое. Только вместо чая - черный кофе без сахара и сливок.

- Хорошо. Приятного вам вечера!

Официант приветливо кивает, приняв заказ, и удаляется, а я с недоумением пялюсь на Катю. Вот уж не думал, что она задержится здесь со мной хоть на секунду дольше необходимого.

- Что? – невинно интересуется она, а затем, шумно выдохнув словно сдаваясь, снисходит до объяснений: – Я с семи утра на объекте, даже говорить не хочу, чем мне пришлось сегодня заниматься. Уверена, зеленая цветовая палитра теперь будет преследовать меня в кошмарных снах! За весь день я успела съесть только одно маленькое яблоко, запив его стаканом дерьмого кофе, и больше часа потратить на дорогу сюда. Поэтому, с тобой или без тебя, но пока я не поужинаю - с этого места не сдвинусь.

Закончив свою тираду, она устало откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Смотрит на меня с вызовом, ожидая реакции. И эта ее усталая искренность неожиданно подкупает. Вместо ответа хмыкаю, отзеркаливая ее позу, и расслабленно откидываюсь назад. Я тоже чертовски устал. А ещё понимаю, что продолжения у этого вечера точно не будет.

Какое-то время мы просто молча смотрим друг на друга, опасаясь нарушить хрупкое перемирие. Но все меняется, когда приносят наш заказ. Катя буквально набрасывается на еду, расправляясь с первым блюдом в два счета. Она так увлечена трапезой, что не замечает, как капля соуса остается над верхней губой. Уголки моих губ невольно приподнимаются в улыбке - не часто можно встретить представительницу прекрасной половины человечества, которая не только имеет здоровый аппетит, но и совсем этого не стесняется. Однако Катя воспринимает мою улыбку по-своему:

- Что? – хмурится она, сверкая глазами. – Невежливо так пялиться на человека за едой.

- Ну, если это так называется… - усмехаюсь, зачем-то подначивая ее, и незамедлительно получаю ответную реакцию:

- А вот хамить совсем необязательно!

- А разве я хамил? – вопросительно приподнимаю брови, удивляясь. Похоже ее и подначивать специально не нужно: Катя прекрасно справляется с этим сама, додумывая все за других. – Я ведь ничего такого не сказал.

- Ну, если ты считаешь нормальным намекать людям на их несовершенства… - с пафосом задвигает она, и смешок вырывается из груди сам собой, против моей собственной воли. А на мою собеседницу он производит эффект разорвавшейся бомбы: - Неудивительно, что с тобой так тяжело сработаться! Ты же понятия не имеешь о чувстве такта!

- Это со мной-то трудно сработаться? – закашливаюсь я, давясь возмущением. – Уж кто бы говорил! Да ты от каждого слова заводишься.

- Хам! Но это и не удивительно, чего еще можно ждать от таких как ты! – распаляется она с каждым словом все сильнее и тыкает в мою сторону пальцем.

- От каких это «таких»? – подозрительно прищуриваюсь я, предчувствуя ничего хорошего.

Катя на миг тушуется, наверняка понимая, что зашла уже слишком далеко, но упрямо вздернув подбородок все равно отвечает на мой вопрос:

- От таких неотесанных мужланов, которые ничегошеньки из себя не представляют, а только и могут, что критиковать других, теша свое ЧСВ за чужой счет!