Мрачный, словно грозовая туча.

Чуть не роняю бутерброд и вздохнуть не могу.

— Ты напугал меня. А где мне сидеть? Я уже и на кухне с прислугой не могу поесть? Может, мне конуру поставите во дворе, как для собаки? — мне даже не обидно.

Мне уже все равно.

— Ты должна быть рядом со мной, — суровый тон пугает меня до мурашек.

— Хозяйка дома мне запретила сидеть за общим столом.

— Идем, — командует и протягивает руку.

— Можно я останусь? — сердце истошно бьется, едва я начинаю думать о его мачехе. — Оставьте меня уже в покое. Мне и здесь хорошо.

Впадаю в оцепенение с мольбой в глазах. Только безжалостному зверю плевать на мои просьбы.

— Ты принадлежишь мне. И должна слушаться.

Высокий, статный.

Горничные смотрят на него с обожанием, затаив дыхание.

А я боюсь и ненавижу.

Особенно, когда он прожигает меня почерневшими от ярости глазами.

Не обращая внимания на мои возражения, муж сжимает мою ладонь и тащит в гостиную.

От его прикосновения меня бросает в жар, и ноги становятся ватными.

— Садись, — специально говорит громко и отодвигает мне стул. — Почему моя жена ест на кухне?

Все присутствующие напрягаются и уже не смотрят на меня.

Все их внимание сосредоточено на Тигране.

— Пусть знает свое место. Она не достойна есть с нами за одним столом, — свекровь нервно сжимает салфетку.

— Я ее муж, и только я буду решать, где ее место, — мне кажется, что от его грозного тона трясутся стены.

— Ибрагим, ты ничего не скажешь своему сыну? Он второй день оскорбляет меня из-за какой-то … — в последний момент она поджимает губы.

От Тиграна идет мощная энергетика. Если бы я сейчас не сидела, меня снесло бы с места.

Он словно зверь готов броситься на мою защиту.

Мне приятно, но с другой стороны, он оберегает меня только при родных, а сам позволяет себе грубо обращаться со мной наедине.

— Ничего я не скажу. Его жена, пусть сам с ней разбирается. У меня своих дел хватает, — Глава с недовольным видом продолжает пить кофе.

А мне кусок в горло не лезет под строгим взглядом свекрови.

Набравшись смелости, кладу себе еду на тарелку и наливаю чай.

Чуть не роняю вилку, когда огромная ладонь ложится мне на поясницу.

Она, словно раскаленное олово, прожигает мне кожу.

Каждое прикосновение Тиграна как удар молнии.

Нельзя дернуться или оттолкнуть его руку. Будет выглядеть некрасиво.

Но и сидеть так я не могу, потому что сердце уже заходится в истошном биении.

— Моя дорогая семья, мне пора в институт, — голос Даны звучит как колокольчик.

Она целует родителей, мне подмигивает.

— Братец, не лютуй, — она обнимает Тиграна и целует его в щеку.

Удивительно, но в этот момент его грубые черты лица смягчаются, и он обнимает сестренку в ответ, убирая руку с моей пояснице.

Вот так Дана меня спасла.

— Алина, нам пора, — бандит резко встает, даже не дав мне доесть.

Он снова обнимает меня за талию, прижимает к себе.

Вот же мерзавец.

По ночам развлекается с другими, а потом меня лапает.

Противно, аж выть хочется. Пусть совсем уходит к своим любовницам и меня не трогает.

Мы выходим из дома под недобрые взгляды окружающих.

Я чувствую, как мне в спину летят проклятия от женщин.

Тигран неожиданно притягивает к себе и набрасывается на мой рот.

Страстно пожирает губы, глубоко засовывает язык.

Я задыхаюсь, пытаюсь увернуться, но мертвая хватка его пальцев не дает возможности даже пошевелиться.

Для меня это все в новинку. Это слишком пошло, особенно на глазах у всех.

— Немедленно прекрати, — вспыхиваю, когда мне удается освободиться от наглых рук и поцелуев. — Ты специально меня лапаешь при родных?