— Как не стыдно? — взывала она к нам, но мы все четверо и не думали смущаться.

— Стыдно? Вы издеваетесь, Анна Вениаминовна? Мы вообще-то дети, оставшиеся без родителей. Как у вас у самих поднимается рука забирать у нас то, что положено? Неужто недоедаете?

Как всегда, высказалась за всех. Мальчишки хоть и стояли всегда рядом, но по большей части поддерживали молча. И наказание мы отрабатывали тоже вместе, надо отдать им должное, никто не жаловался.

Потом случилось прекрасное — директор сменился, а за ней поменяли и повара. И жизнь детей в детдоме качественно изменилась в лучшую сторону.

Моя роль Робин Гуда была выполнена. А вот прозвище Робин так и прилипло. Надобность что-то красть отпала. Я была рада за детей. Да вот адреналин требовал выплеска.

Знаю, воровать плохо. Взрослые нам пытались вдолбить сию истину с самого раннего детства. Но при этом они-то сами что делают? Правильно. Куда не плюнь — все вокруг воруют. Даже во власти. Кто-то больше, кто-то меньше — не важно.

И я решилась. Нет, не ради наживы. Просто из любопытства: прокатит ли так же, как на кухне? И обнаружила странное обстоятельство — меня просто не замечают. В супермаркетах, где нет специальных пищащих приборов, на меня даже не смотрят, когда я выношу что-нибудь ценное.

Разумеется, как настоящий Робин, я всю добычу отдавала детям, считая, что все награбленное — это такое принудительное пожертвование сиротам от владельцев магазинов.

Пересмотреть свое отношение пришлось несколько позже. Я поняла, что тащить из торговых точек недостойно. Мне хотелось чего-то посложнее. Просто проходить к выходу с карманами, набитыми вкусняхами, стало неинтересно и скучно. Тем более что за недостачу все равно в итоге будут платить продавцы, такие же небогатые люди, как и все вокруг. А мне хотелось иного — отбирать у богатых и раздавать бедным.

И именно, когда я решила покончить с данной практикой, меня поймали. Нет, не полиция и даже не охрана. Посетитель. Мужчина в возрасте, с бородой, как у Санты. Он стал моим учителем. Заявил, что давно за мной следит и поражен, что до сих пор никто не поймал. Он научил меня, как по-настоящему щекотать нервишки и оставаться незамеченной. При этом, как я и требовала, простые люди не страдали.

Сначала ничего выдающегося мы не делали, но с возрастом мне стало открываться все больше дверей и все больше возможностей. И по-прежнему я умудрялась быть незаметной, даже со своими лишними килограммами. А уж когда рассталась с ними, то и подавно. Жертвы, давая показания в полиции, никогда не помнили маленькую девушку с неприметной внешностью.

Мой наставник — Михаил, поражался этой моей способности с каждым разом все больше. Но я ничем не могла ни себе, ни ему объяснить механизм ее действие, кроме разве что обычного везения.

Кстати, это Михаил отправил меня учиться по обычной специальности. Сказал, что нашим незаконным делишкам должно быть прикрытие. Я и выбрала профессию учителя, считая, что никто не заподозрит во Вьене Германовне воровку, которую уже давно разыскивает полиция.

Все шло прекрасно. Михаил находил цель, мы вместе разрабатывали план, я воплощала в жизнь. Полученные средства делили пополам. Свои я тратила на игрушки и вкусности детям в детских домах. Когда доходы выросли, начала помогать тяжело больным деткам. Себе оставляла самый минимум — на одежду, пропитание и за аренду квартиры. Считала, что имею право. Потому что меня снова обманули и обворовали.

Как сирота я имела право на жилье от государства, но мне отказали. Не помню уже, чем руководствовались. Просто назвали какую-то статью кодекса, по которой мне ничего не положено.