— А ты в курсе, что в стародавние времена последним конкурсом было принятие родов? — хихикнула «дуэнья». — Иди сюда, девочка, дай на тебя посмотреть!

Катарина подошла к матери и встала с ней рядом. И как никогда порадовалась, что трость помогает ей удержать равновесие.

Мора Германика Ровейн казалась весьма эксцентричной особой — белоснежная мужская рубашка, узкие брюки и короткий черный корсаж. Вокруг бедер находилось нечто непонятное — как будто складки короткой юбки или фалды сюртука.

— Ах, Сабрина, у тебя получился дивный цветок, — искренне восхитилась мора Ровейн. — Удивительно, что ей двадцать, а бутон никем не помят. Наш принц везунчик.

Почувствовав, как загорелись щеки, Катарина метнула в насмешницу сердитый взгляд и демонстративно пристукнула тростью.

— О, ты намекаешь на хромоту? Милая, ты же не скаковая лошадь, — фыркнула мора Ровейн и сдула с носа белоснежную прядь. — Поверь, есть вещи, которые в положении «лежа» абсолютно не важны. Это рост и ноги. Если ноги есть и даже могут двигаться, все, вполне достаточно.

— Что ж, мора Ровейн, видимо, мужчины не разделяют вашу точку зрения, — сдержанно ответила Катти.

— Или ты не встречала мужчин, — хмыкнула насмешница. — Сабрина, почему она хромает? У рода ван Ретт внезапно кончились деньги?

— Белатор, приглашенный моим супругом, сказал, что ничего сделать нельзя.

— Мне вырастили новую руку. — Мора Ровейн вытянула правую руку и пошевелила тонкими, сухими пальцами. — Давайте отрежем девочке ногу. А что? Если нельзя вылечить, пусть вырастят новую. Уснет, проснется — и уже здорова.

Катарина тихонько пискнула и попробовала незаметно отступить назад. За кресло матери. Но наступила себе на подол и свалилась на пол.

Мора Ровейн высунулась из своего кресла, наблюдая за ней.

— Мне кажется, мы только что видели доказательство того, что подобное вмешательство необходимо.

Поднявшись, она подошла к Катарине и помогла той встать. После чего усадила в кресло, а для себя подтащила пуф.

— Прости за такое знакомство, мэдчен ван Ретт. Но человек я в общении малоприятный, и теперь ты это знаешь. Зато я всегда буду на твоей стороне.

— А кто вы? — спросила Катти, пытаясь выровнять дыхание.

— Наставница твоей матери. И, предвосхищая твой вопрос, мне семьдесят два года, а это молодое личико не более чем иллюзия. Зато волосы белые от природы.

— А зачем?

— Иллюзия? — Мора Ровейн вскинула тонкие, черные брови и хмыкнула. — Угадай. Может, я люблю соблазнять молоденьких мальчиков и в самый ответственный момент скидывать иллюзию? Или скрываюсь. Или стесняюсь возраста. Причин много, но нужны ли они тебе? Ведь ни ты на мою иллюзию, ни она на тебя повлиять не могут.

И мора подмигнула своей новой подопечной.

— Я раньше вас не видела.

— Твой отец меня не очень любит. И все же, почему все так красиво обошли тему с белаторами и исцелением?

— В любом случае, перед Отбором никакое вмешательство в организм невесты-избранницы — невозможно, — жестко произнесла мора ван Ретт и мягче добавила: — Герм, не трави Катти душу. Мы живем с этим уже три года. После несчастного случая девочка неделю пролежала в горячке.

— А что за случай?

Катарина отвела глаза. Она обещала никогда и никому не рассказывать. Мора ван Ретт пожала плечами и спокойно спросила:

— Так почему, говоришь, ты носишь иллюзию, дорогая наставница?

— Как с вами тяжело, — проворчала мора Ровейн. — Что ж, мэдчен ван Ретт, раз уж мы с вами соблюли приличия, извольте пройти на выход. Мы отправляемся к королевскому портному. Увы, мэтр Баско считает ниже своего достоинства приезжать лично куда-либо кроме двора его величества.