– Как-нибудь обойдусь без характеристики, – пробормотала я, начиная понимать, что это не розыгрыш. Меня только что уволили. И причина, скорее всего, стоит тут же и со скучающим видом глазеет в окно. Это было невероятно, но это было.

Выбираясь из-за прилавка с глупой улыбкой на лице, я задела рукой куклу. В душе у меня затеплилась надежда.

– Антон, я тут обнаружила…

Он послушно посмотрел туда, куда я указывала, но, кажется, даже не понял, что перед ним.

– Хорошо, хорошо, оставь. Я потом посмотрю, – сказал он таким тоном, словно речь шла о прошлогодних рекламных проспектах.

Это был конец. Работа, которую я искала почти год, которой я дорожила больше всего на свете, для меня закончилась. Мне даже не захотели объяснять, в чем именно я провинилась. Меня просто вышвырнули вон.

Стараясь ни на кого не смотреть, я сгребла свои вещи в охапку и пошла к выходу.

– Постойте, Пшеничкина! – окликнул меня Антон, когда я уже вышла на крыльцо и спустилась по скользким от дождя ступенькам.

Услышав его быстрые шаги за спиной, я воспряла духом, почти поверила в чудо! Ну конечно это был розыгрыш! Я обернулась, ожидая увидеть его смеющееся лицо. Но он не смотрел на меня. Вместо этого мой бывший начальник суетливо шарил по карманам, потом настойчиво стал пихать что-то мне в руку. Мое пальто, которое я так и не надела, ему мешало, и он сквозь зубы тихо матерился.

Наконец, он ушел. Я продолжала стоять на ступеньках. Хлопнула дверь за моей спиной. Я оглянулась, чтобы взглянуть на витрину магазина, где провела последний год и где была почти что счастлива. Последнее, что я увидела, были глаза куклы, устремленные прямо на меня. Она все еще лежала на прилавке. Ее голова была повернута к стеклу. Казалось, что она наблюдает за мной с любопытством.

Я крепко зажмурилась и торопливо перевела взгляд на свою руку, все еще сжатую в кулак руку, из которой во все стороны торчали скомканные купюры – мое выходное пособие. Довольно щедрое, судя по всему. Хотя кто знает, сколько стоит человеческая преданность?

Но даже тогда я не заплакала. Моего запала хватило до дома. И даже еще немного. Слезы хлынули из глаз только в душе. Они полились одновременно с тугой горячей струей, которая хлестнула меня по плечам.

– Ты паршиво выглядишь! Мешки под глазами, руки дрожат. Про прическу я вообще молчу – ужас! – жестко сказала мне подруга Алла. Знакомы мы с ней уже лет двадцать, и Алка считает, что можно не стесняться в выражениях. Я и сама понимала, что нахожусь на грани срыва. С момента моего увольнения из антикварного магазина прошло уже две недели, а я так и не пришла в себя.

Никаких «соплей» Алка не признавала. Сама она, получив образование экономиста, устроилась на работу в крупную американскую компанию финансовым менеджером, вышла замуж за своего босса и на данный момент воспитывала дома двух сыновей-погодков. У меня жизнь сложилась не так гладко. Детство было прекрасное, с любящими родителями, достатком и морем игрушек, вот только закончилось оно слишком быстро.

Я училась в третьем классе, когда отец неожиданно скончался от инфаркта. Мама пережила его всего на полгода. Я попала под опеку к какой-то дальней родственнице, которая умудрилась за пару лет распродать все наше имущество, кроме квартиры, а потом исчезнуть без следа, сдав меня в приют.

Квартира очень пригодилась, когда я вскоре после школы вышла замуж. Вышла, кстати, по большой любви. Муж умел делать деньги, так что лет пять я жила как у Христа за пазухой. Однако, вместе с большими деньгами, как это водится, на горизонте появилась юная нимфа. Этот момент я, каюсь, прохлопала. Какое-то время муж крепился, но нимфа поднажала, и он объявил мне, что встретил большую любовь, то есть нам надо расстаться.