Почему-то вспомнилось, что с Греттой ему не нужно было все это словоблудие. Их разговоры всегда были с толком, по делу. Рихард попытался вспомнить, о чем они обычно разговаривали с Греттой, и не смог. Память услужливо подсовывала эпизоды, когда говорил он, делясь текущими делами, из тех, само собой, которыми можно делиться за пределами дворца. Гретта обычно садилась напротив, подпирая щеку рукой, и слушала. Иногда задавала ничего не значащие вопросы. Он пытался ответить на них наиболее понятным языком, от чего мысли сами собой укладывались в голове. А чаще всего им было просто не до разговоров. Слишком редко удавалось обоим вырваться, чтобы тратить драгоценные минуты на болтовню.

Со своей невестой принц Рихард встретился еще раз за обедом. На этот раз – в компании амтсманна с супругой, начальника замковой стражи и командира обоза. Почти сразу после обеда Рихард уехал. Воспоминания нахлынули, тревожа и мешая сосредоточиться. И чем глубже он погружался в эти воспоминания, тем понятнее становилось и упрямство отца, и недовольство отца Гретты. «Как ни крути, кругом ты, Ваше Высочество, - сам дурак» - снова и снова повторял себе Рихард. Сейчас, в договорном браке с Марией-Фредерикой он получал все, от чего так старательно убегал в отношения с Греттой.

Потому что новая невеста – это не добрая Гретта, которая все эти годы любила просто так, просто за то, что он есть. У графини фон Шатцфельз наверняка есть свои амбиции. А еще есть семья, которая возлагает большие надежды на этот союз. В общем, в этом браке открывается обширное поле для торговли. Только, пожалуй, обрабатывать это поле Рихард будет не прямо сейчас. Отцовский приказ выполнен, невесте оказаны почет и всяческое уважение. Так что нечего заставлять добрых людей, вроде рыцаря Гиду с семьей, тесниться. Пусть-себе графиня отдыхает в королевском замке, сколько захочет. А ему – принцу – и во дворце есть чем заняться.

***
Фредерика, как и принц, тоже не могла избавиться от ощущения, что расстояние между ней и принцем не сократилось за этот день ни шаг. Весь день они словно танцевали сложный придворный танец, тщательно выверяя каждое па в бесконечной череде движений. Но то ли в музыку вкралась где-то фальшива нота, то ли кто-то из танцующих забыл выучить урок, но каждое движение друг к другу неизменно отдаляло их с принцем Рихардом еще дальше.

Попрощавшись с женихом, Фредерика решила еще раз прогуляться по саду. На этот раз ровные грядки же не умиляли, а скорее раздражали. Словно все ее девичьи страхи, позабытые было за время дороги, вдруг ожили в один миг. Строгая северная рачительность смотрела на будущую принцессу из-за каждого куста и словно бы шипела: «Романтика – это для трубадуров и королевских дочерей. Жене третьего принца подобает быть благочестивой и скромной особой». Точно так же, как любила повторять в детстве строгая фразская гувернантка, пытаясь заставить маленькую Рике быть немного серьезней.

Из задумчивости ее вывел голос Магдалены. Оказывается, компаньонка уже некоторое время пыталась дозваться задумавшуюся графиню.
- Что, прости?
- Я говорю, Фредерика, что вас можно только поздравить. – повторила Магдалена, ничем не выдавая своего недовольства. В конце концов, не ей пенять графине, вздумай та слегка замечтаться. – Жених ваш молод, недурен собой и учтив.
- Да… - Рассеянно ответила Фредерика, продолжая сосредоточенно разглядывать кустик тимьяна. – И холоден, как ночь в горах.
- Сдержанность в мужчине – не порок, - поджала губы Магдалена. – А вы бы поменьше читали тех срамных книженций, которые (Творец, сохрани его и помилуй его душу!) ваш любезный братец шлет вам из своих Университетов. Они там в южных краях и сами всякий стыд позабыли, и других учат. А вы начитаетесь, а потом страдаете. То цветочков вам в саду не хватило, то кавалер недостаточно убедительно вздыхал…