– Так, хватит сопли жевать, давай, проваливай, аферистка, не то мы и впрямь сейчас вызовем полицию! – женщина делает пару шагов в мою сторону и попросту выталкивает из квартиры, громко захлопнув перед носом дверь.

Минут пять безуспешных попыток достучаться до чёрствых незнакомцев проходят как в тумане. Я в полном отчаянии, слёзы градом льются по щекам, а сердце колотится, как у загнанного зверька.

– Вещи! – выкрикиваю, запоздало вспомнив про угрозы хозяев квартиры.

Вылетаю в дверь подъезда и с ужасом смотрю, как из окна и в самом деле летят мои вещи и документы.

Кажется, такого унижения в моей жизни ещё не было, а главное, за что?

Принимаюсь собирать свои пожитки, прижимая к груди папку с самым важным: медицинский полис, диплом об окончании колледжа, немногочисленные фотографии.

– Я не понял! – уже знакомый голос снова возмущается за моей спиной, но мне не до него сейчас. Даже не думаю оборачиваться и выслушивать, что по мнению Мирона Сергеевича снова делаю не так.

Неужели не видит, что не до него мне сейчас?

– Я просил не об этом! – рявкает грозно. – Что значит, не твоих рук дело? – наконец, понимаю, что мужчина разговаривает не со мной.

Поворачиваюсь вполоборота и краем глаза замечаю, что Красногорский с кем-то беседует по телефону.

– Я понял, – произносит сухо и опускает трубку. – Что стряслось? – а вот это уже точно мне.

– Так не видно? – выдавливаю сквозь слёзы. – Ваших рук дело? – предполагаю чересчур смело.

А что? Мирон Сергеевич давит на меня по поводу брака, по телефону ругается с кем-то, кричит, что просил о чём-то другом. Вот о чём? Неужели так низко мог поступить, выгнав меня из квартиры в такой непростой день?

– Что? Нет! Откуда такие мысли? – деланно возмущается, а я вдруг чувствую, что к горлу подкатывает тошнота.

Уже четвёртый час дня, я с утра ничего не ела, и предчувствую, что второй обморок не за горами.

Не оставляю попыток собрать вещи, которые почему-то упорно вываливаются из обессилевших рук, а спиной чувствую прожигающий взгляд мужчины.

– Лиль, – неожиданно мягко обращается ко мне Красногорский, аккуратно берёт под локоть и поднимает, вынуждая оставить бессмысленную затею. – Может, уже прекратим этот театр абсурда и поговорим, как взрослые цивилизованные люди.

– Это цивилизованные люди делают всё, чтобы загнать другого человека в ловушку? – машу рукой на окна своей съёмной квартиры. – Признайтесь, Мирон Сергеевич, что вы всё подстроили, чтобы у меня просто не осталось выбора, – всхлипывая, размазываю слёзы по щекам.

– Я. Ничего. Не делал. Клянусь.

– Не верю, – отчаянно мотаю головой, чувствуя, что нахожусь на грани истерики.

– Твоё право, – пожимает широкими плечами. – Я предлагаю тебе помощь, в ответ прошу о маленькой услуге: всего лишь побыть моей женой какое-то время. Разумеется, только на бумаге.

– И всё? Только штамп? – уточняю, уже практически готовая согласиться на условия Красногорского.

Мне жить негде, маму с Машкой привести некуда, одежда верхняя, и та в квартире осталась. Почему-то куртку мою выбрасывать в окно хозяева не торопятся, неужели самим приглянулась?

– Только штамп, – клятвенно заверяет мужчина и открывает передо мной дверь лимузина. – Сядь, погрейся, перекуси, в конце концов, там полно еды.

Да, в автомобиле достаточно закусок и фруктов, только вот по пути к дому, где я снимала квартиру, мы с Мироном Сергеевичем ругались и спорили, не до перекусов было как-то.

– А вещи? – всхлипнув, взглядом указываю на груду тряпок под окнами квартиры.

– Там есть что-то важное?

– Моя одежда… – не успеваю договорить, потому что неожиданно к нам подходит молоденький парень в форме полицейского, представляется, показывает документы.