– Это не работа, леди, это призвание, – говорит аптекарь не без нотки гордости. – Что ж, касаемо вашего вопроса у меня довольно любопытная информация. Это капли для глаз, полагаю, вам это уже было известно, – я киваю, – и они лечебные. И все бы ничего, но буквально один компонент в них лишний. Зачем–то добавили лапчаткус барецитус, которая при контакте со слизистой оболочкой глаза образует белесую пленку. Она абсолютно безвредна, даже в иных случаях полезна, но не в составе этих капель.

– А чем она полезна? – невольно наклоняюсь к мужчине. – Если, например, организм встретился с сильным токсином, нужен этот эффект?

– Хм, – он задумывается, – возможно, – он кивает, а я в досаде отстраняюсь, – если имел место ожог. Эта пленка призвана успокоить поврежденные глаза, дать им отдохнуть. Но после токсина едва ли, – аптекарь качает головой, – я о таком не слышал. Да и сами капли, их не смешивают с лапчаткусом. Могу вам дать пузырек с оригиналом, – он роется за прилавком. – Вот, помечу, что здесь классический рецепт.

– Спасибо вам огромное, – киваю, – прощайте.

– До свидания, леди, – вежливо отвечает аптекарь.

А я думаю, что не дай Свет снова оказаться в по той же причине в аптекарской лавке. Но уже дернув на себя дверь, понимаю, что не все узнала.

– Простите, – торопливо оборачиваюсь, – а долго будет сохраняться эффект пленки?

– Я же сказал, до свидания, а вы прощайте, и оказался прав. Всегда кто–то что–то забывает, – шутливо произносит мужчина. – Касаемо эффекта, если использовать лапчаткус правильно, то всего несколько дней, плюс минус в зависимости от организма. А вот в вашем случае может и пару недель.

– Спасибо, – снова благодарю и выхожу, повторно не прощаясь.

Хм. И кто же решил отправить на покой герцога, он сам или все же не он? В любом случае они просчитались, я с детства вытаскивала из кармана матери ключ от чердака, и с пузырьком с легкостью справилась.

Осталось узнать, для кого же был цветочек. Тут по–прежнему логика не бьется.

27. 27

Карета возвращается обратно к поместью герцога, а я все так же пребываю в полной прострации.

– Госпожа, мы приехали, – произносит один из возниц, осторожно заглядывая внутрь.

– Да, благодарю, выхожу, – с усилием выплываю из омута собственных мыслей и шагаю на улицу.

Погода, кстати, нынче чудесная. Гулять и гулять – одно раздолье. Но у меня есть дела, да и заказ выполняю, как никак, а не праздно путешествую. Будет странно для проживающих в поместье, если невеста герцога будет гулять в одиночестве по саду, бросив травмированного жениха одного в покоях. Достаточно моей внезапной поездки. Впрочем, тут я всегда могу прикрыться заботой, мол, отправилась за дополнительным лечением для дорогого жениха.

И все же торопливо поднимаюсь по ступенькам в дом, из двух зол выбирают традиционно меньшее, и я не исключение. Клемондский видится мне если не меньшим злом, то, по крайней мере, известным. Да и деньги он мне платит.

– Дорогой, ты здесь? – осторожно заглядываю в покои. – Я вернулась.

Скидываю на пол надоевшие туфли и подхожу босиком к окну. Цветка уже нет, его лекарь унес, а жаль.

– И где ты была? Уехала куда–то, оставила меня без помощи, – произносит с ненавистью Клемондский.

– А я как раз помощь тебе оказывала, – поворачиваюсь к герцогу. – В аптекарскую лавку заезжала, исключительно из–за заботы о своем «ненаглядном», – последнее слово я произношу с издевкой. – Смотри, что у меня теперь есть. Хотя как смотри, угадывай очертания.

Подхожу к Клемондскому ближе и ставлю на тумбочку два пузырька с каплями.