Я одёрнула рукава: брачные браслеты стоит скрывать как можно надёжнее.

7. Глава 7

Гренька умчался вперёд. Я не стала ни окликать, ни пытаться догнать. Запомнила, в какую сторону мелкий усвистел, и шла себе потихоньку, присматриваясь к деревне. Первое впечатление подтверждалось: тихо и бедно. На меня почти не обращали внимания. Парень, тюкавший топором дрова, лениво покосился, но с места не сдвинулся. Моё появление стало для него поводом на минутку прерваться и вытереть пот со лба, да и только. Продолжил стучать. То тут, то там высовывались любопытные мордашки детворы, но из детей никто ко мне не подходил, даже старшие, лет десяти-двенадцати, держались поодаль. Какая-то пасмурная девица, на голове, как и у хозяйки первой избы, был платок, окинула меня недружелюбным взглядом, но поздоровалась и потащила в избу ведро с водой. На завалинке, подставляя солнцу морщинистое лицо, грелась кутающаяся в шаль старушка.

- Здравствуйте, - кивнула я.

- Штраштуй, Кита, - прошамкала она.

Обозналась сослепу.

Я уже хотела поправить её и спросить, где искать травницу, но впереди на дорожке возник насупленный Гренька. Не бросил, надо же. Беспокоить старушку я резко передумала и последовала за своим безмолвным проводником. Вроде бы к семи годам дети прекрасно говорят, но мало ли… Мальчишка снова дал дёру, стоило мне приблизиться, но через десяток метров остановился. Так мы и шли: он отбегал и ждал, а я не слишком торопилась.

Изба травницы располагалась на отшибе, в стороне от единственной деревенской улицы. Гренька показал на домик пальцем, убедился, что я поняла незамысловатый жест и прыснул прочь, только пятки засверкали.

Выкинув мальчишку из головы, я постучалась.

- Чего шумишь? - ворчливо откликнулись из дома. - Заходи, кто пришёл.

Ладно…

Осторожно ступая на подгнившие ступеньки, я поднялась и заглянула внутрь.

- Здравствуйте. Вы Лута?

Большую часть и без того крошечного пространства занимала печь. Сундук, стол, лавка — вот и вся нехитрая обстановка. Угол за печью отгорожен шторой, по потолку развешены пучки травы, связки веток, корешков.

Сама хозяйка сидела у окна и неторопливо толкла каменным пестиком содержимое ступки.

- Я Старая Лута, - поправила она меня.

- Мне сказали, у вас можно попроситься на ночлег, - слишком умный у травницы взгляд, эта, в отличии от крестьянской простушки, раскусит на раз-два, обойдёмся без дурного спектакля.

- Ночлег с завтраком — семь драхов. Ужин — ещё три драха.

Твою же!

- Я в большие неприятности попала, осталась без кошелька. Могу расплатиться платьем.

- Голышом что ли уйдёшь? - хмыкнула старуха.

- У меня в кофре три сменных, два отдам спокойно. Если нужно, со всеми тремя расстанусь.

Жалко, конечно, но у меня на горе ещё целый склад.

- Покажи.

Я поставила кофр на пол и достала строгое тёмное платье, скупо украшенное кружевом.

- Даже три таких отдашь? - едко хмыкнула травница.

Да что ей не так?! Я предложила слишком много?

- Я очень устала, мне нужно поесть и переночевать. Будь у меня десяток платьев — не пожалела бы. Зачем они мне, если скопычусь?

Старуха неопределённо хмыкнула.

Я вернула платье в кофр, выпрямилась, уставилась ей прямо в глаза.

- Странная ты, голубушка. Верю, что в беду ты попала, но как бы твоя беда за тобой в мой дом не пришла…

- Не с чего вроде бы.

Я сначала ляпнула, потом сообразила, что надо было как-то иначе ответить, но неожиданно старухе мой ответ пришёлся по душе:

- Не врёшь. Что же, переночевать дам, накормлю, напою. Платье мне твоё не нужно, я из дома-то толком не выхожу. На что оно мне? Отработаешь завтра. А не отработаешь, Рарат тебе судья.