Это шутка? Судя по прямому, испытующему взгляду и мгновенно преобразившемуся лицу, с которого сразу сошла вся веселость, Ллойд не шутил. Хранитель закона. Палач. Ужасная профессия.

– Это, наверное, очень сложная работа, но ведь кто-то должен её делать, – наконец, сказала я, когда молчание стало нестерпимым.

– Что, даже не спросишь, каково это? Каково это смотреть в глаза человеку, которого нужно убить?

Прозвучало с какой-то злой иронией, но слова отдавали отчаяньем и болью.

– Думаю, непросто. Уж лучше крючки пришивать, – с грустной улыбкой ответила я. – А вы… тебе часто приходится приводить приговор в исполнение? Понимаю, это нетактично…

– Ничего, – отмахнулся Ллойд. – Многие интересуются. Нет. Нечасто. Только в том случае, если вина преступника очевидна, он признает её и если этот человек опасен для общества. Как правило, мы стараемся ссылать смертников на опасные работы. Большей частью хранители закона занимаются расследованием преступлений, а не исполнением приговоров. Я не испытываю никакой радости или удовольствия от убийства, но понимаю, что это неприятная необходимость.

Да уж, не позавидуешь. Но с другой стороны, именно благодаря таким хранителям закона у горцев практически нет преступлений. Каждый, вне зависимости от положения, которое он занимает, знает, что за нарушение закона будет ответная мера. А что у нас? Воры, которые забрались так высоко, что против них нет управы. И законы, которые пишут так, как удобно этим ворам. Если у преступника много денег, положение в обществе и связи, то наказывают за его поступки других.

В то же время работа Ллойда – это тяжелая ноша и большая ответственность. Неприязнь, осуждение общества, страх совершить ошибку. Я на каком-то интуитивном уровне почувствовала, что Ллойд сейчас отгородился от меня этой тяжелой, вязкой тишиной. Он нахмурился и о чем-то задумался. Мне не хотелось терять ту легкость в общении, что у нас так внезапно образовалась, поэтому я решила поделиться своими мыслями.

– Знаешь, твоя работа, хоть и сложна, гораздо важнее умения быстро пришивать крючки к юбке. Я какое-то время жила в бедности и сталкивалась с разными людьми. Были и те, кто наживался на горе других, обманывал, мошенничал, воровал, убивал. Я слышала о работорговцах, которые опаивали молодых мужчин и парней, воровали девушек, чтобы увезти из родной страны и продать южанам. Были и те, кто давали бесплатно попробовать «сладкую травку», а после того, как человек привыкал, «выуживали» все деньги и собственность. И эта отвратительная дрянь не особенно скрывалась, потому что кто-то сверху «улаживал все формальности». Это процветало и раньше, но после войны стало особенно заметно. Честные люди часто прозябают в нищете, в то время как негодяи нежатся на шелковых простынях и набивают брюхо дорогими заграничными блюдами. Не потому ли, что у нас в Велии нет таких хранителей закона? Тех, кто может сразу наказать насильника, работорговца, продавца «сладкой травки», не улаживая никаких «формальностей».

Ллойд не отрываясь смотрел на меня, а потом вдруг спросил:

– Как получилось так, что ты жила в бедности? Насколько я знаю, твой отец – богатый человек.

– Это длинная история… – начала я, но нам помешали.

В зал вошли сразу несколько человек: Алан, герцог и молодой мужчина, в руках которого ярко светилась подвеска – большая красная капля на золотой цепочке.

Отец окинул нас с Ллойдом удивленным взглядом. Мы, наверное, близко стояли друг к другу.

– Стана, позволь представить тебе младшего сына главы клана – Канлира, – герцог указал на брюнета, державшего в руках подвеску. – А это моя дочь – Станислава.