– Слышь, Тяка, а тебе не показалось, а?

– Не показалось! Что я, дура, что ли, или глухая? Не верите, так сами потом проверьте… А пока – уходим. Пилы лучше не брать – чтоб видны были, чтоб думали, что придем…

Сума при этих словах дернулся:

– Чтоб я пилу каким-то уродам оставил? Да ни в жисть!

– Тихо ты! – почесав небритый подбородок, сверкнул глазами Колька. – Женька права. Если за нами следят – с пилами не уйдем, точно.

Сумкин умоляюще сложил руки:

– Так хоть припрячем, а потом, недельки через две, вернемся и заберем. Ну, жалко же!

Не забрали! Не вышло ничего. Не удалось – нарвались!

Тяка едва не споткнулась, огибая болото, – никто за ней еще вот так, всерьез, не гнался, не загоняли, словно боровую дичь, не орали – слева заходи, слева! Парней своих она потеряла из виду почти сразу да нарочно за ними не побежала – лучше уж так, врассыпную, а уж потом встретиться на мысу, как условились. Лишь бы не поймали сейчас. Убежать бы… До леса добраться, а там… Темнеет уже – век не сыщут, собак-то у них – нету!

Свернув с рыбацкой тропы, Женька нырнула в ельник, но ходу почти не сбавила, бежала умело, все ж таки – ориентировщица, спортсменка, опыт имелся. Преследователи быстро отстали – крики слышались куда как левей, за оврагом. Правда, и девчонка бежать уже не могла – хоть небо над головой еще алело вечерней зарею, однако в лесу-то уже стало темно, того и гляди переломаешь ноги.

Ничего! Зачем куда-то бежать, коли и здесь не сыщут? Пересидеть, лапником укрыться, а потом, как успокоятся все, – к мысу. Лишь бы парней не взяли! Черт, надо было с ними бежать, присмотрела бы, посоветовала б чего. Сидели б сейчас здесь вместе, над незадачливой погоней смеялись бы. Э, да что уж теперь говорить! Ребятки-то ломанулись, как лоси, позабыли и про Женьку совсем. Даже Колька – забыл… а ведь ночью… Да все они, мужики, такие! И все же, все же…

Девчонка неожиданно для себя улыбнулась, вспомнив, как читала над водкой заклятье – «дабы не понести». Да она из той тетрадки все бабушкины заговоры-наговоры наизусть выучила уже… не специально, нет, так как-то само собой вышло, память-то отличная, все ж – иняз!

А заклятье было интересное… и не одно…

От покойной бабушки своей, Лукерьи Яковлевны, или, по-деревенски – бабы Лукерьи, досталось Женьке небольшое, но довольно оригинальное наследство. Баба Лукерья в бытность свою считалась среди деревенских… не то чтобы колдуньей, но одной из тех, кого городские жители опасливо называют «бабки», вкладывая в это словно особый первобытно-сакральный смысл. Не чистые ведьмы, но что-то вроде – заговоры-наговоры знают, и все такое. Вот и Женькина бабуся – царствие ей небесное! – знала. Мало того, незадолго до смерти дочке своей – для внучки единственной – передала, аккуратно записав все заклятья – немного их и было-то – в тоненькую ученическую тетрадь в косую клетку. Кстати, одно из заклятий – «во языцех ведати» – Женька наизусть выучила и перед каждым экзаменом повторяла… кто знает, может, от того-то и языки ей так легко давались?

Остальные бабусины наговоры-заговоры – какие-то непонятные «на росную бугульму», «на пятницу» и «на отворение врат» – оказались, в общем-то, бесполезными. Все. Кроме одного – «дабы не понести».

Женька все ж не зря умной в школе считалась, хоть особенно-то свой ум и не выказывала, стеснялась малость, но тут-то смекнула сразу – «дабы не понести» – «чтобы не забеременеть» означало!

Конечно, особенно-то верить заклятью этому девушка опасалась, хотя перед тем, как с кем-нибудь того – а дело-то молодое, чего уж! – его и бормотала, но и от противозачаточных средств не отказывалась – вдруг, да что? Ну, пока бог миловал – не залетела, «не понесла»… да в последнее время и не от кого было – с дружком прежним поссорились-расстались, а нового бойфренда что-то не появилось пока. Появится, будет ежели что-то серьезное – тогда и можно заклятье опробовать, а пока…