– Здра-авствуйте! Да проходите же, пожалуйста! Мы вас с нетерпением ждем.

Татьяна ворвалась перед Глубоковым на кухню и, сделав страшные глаза, прошептала:

– Он такой… Такой! – У нее не хватило слов и, вместо того чтобы закончить формулировку, она просто проглотила порцию воздуха.

Исполненный чувства собственного достоинства Глубоков улыбнулся Миле, словно звезда особо рьяному поклоннику, прыгающему в толпе.

– Салют! – сказал он. – Я пришел. Итак?

– Садитесь, – нервно предложила Мила.

До сих пор она не отдавала себе отчета, до какой степени у соседа сногсшибательная внешность. Однако Татьяна, которая явно пришла в дикий восторг, заставила ее взглянуть на него более объективно. Мила немного помолчала, чтобы минута тишины сделала ее заявление позначительней. После чего сообщила:

– У меня плохая новость: меня хотели отравить.

Она торжественно выложила на стол газету, на которой лежал одинокий пакет из-под замороженных овощей.

– Что это? – спросил Константин, потянувшись к нему.

– Осторожно! – ахнула Татьяна, схватив его руку в две свои жадные ладони. – Там была отрава!

– Ладно, ладно, не волнуйтесь, я не стану облизывать пальцы до тех пор, пока не помою руки, – попытался освободиться тот. Когда ему это удалось, он снова повернулся к Миле: – Расскажите все с самого начала.

Мила устроилась на табуретке напротив него и начала сбивчиво рассказывать. Много времени это не заняло. Когда она закончила, Константин сказал:

– Выходит, поначалу ваша смерть задумывалась как бескровная и безмолвная. И это была, вероятно, первая попытка с вами разделаться. Ведь вы утверждаете, что купили эти овощи месяц назад.

– Да-да, очень давно.

– Положим, отравить их могли тоже очень давно. Но у вас все руки до них не доходили. И вот тогда-то… Тогда у вашего врага истощилось терпение и он нашел более радикальный способ от вас избавиться. Раздобыл пистолет, явился в редакцию…

– Но у меня нет врагов! – возразила Мила, разведя руки в стороны. – Поверьте, я совершенно обычная женщина! Жизнь моя невероятно проста, в ней все предсказуемо, как в американской внешней политике.

– Гм… – сказал Константин, который после консультаций с братом пришел к выводу, что у Лютиковой рыльце все же в пушку. – Возможно, есть какая-то вещь, которая, на ваш взгляд, кажется мелочью, а на взгляд преступника – убийственна для него.

– Не может быть, чтобы я ни о чем не догадывалась! – возразила та. – Кроме того, если уж я во что-то вляпываюсь, то всегда с брызгами и шумом. Планида такая.

– Этот пакет я заберу, – важно сказал Константин. – Кстати, вы не обращались в милицию?

– Н-нет, сестра мне не посоветовала.

– Ага, – кивнул головой он, как будто бы мнение Ольги не подлежало обсуждению. – Прошу вас как можно реже выходить из дома. А лучше – вообще из него не выходить.

В Миле некоторое время боролись противоречивые чувства. В конечном итоге неистребимое желание заработать деньги на телохранителя одержало чистую победу.

– Сегодня может быть, – неохотно сказала она, – но завтра с утра мне надо будет отлучиться.

– Куда? – живо спросил Константин. – Если уж не можете удержаться, то хотя бы сообщите мне маршрут.

– Ей надо в лес, – брякнула Татьяна, завороженно глядя на голубоглазого обманщика, – выкапывать корни.

Тот моргнул и непонимающе уставился на нее.

– Она шутит. – Мила успокаивающе похлопала его по руке, а Татьяне изо всех сил наступила на ногу.

– Шучу, – подтвердила та, глупо хихикнув.

– Я поеду к мужу, – соврала Мила, и Глубоков нахмурился:

– Не так давно вы божились, что между вами все кончено.