Дебен посмотрел сначала на мать, затем на мисс Уэверли и нахмурился.

Он не разделял ни женской способности сопереживать, ни сентиментальности, но, похоже, здесь являлся единственным, кто испытывал хоть малую толику сочувствия к растрепанной мисс Гибсон. Как бы то ни было, он ни за что не стал бы утешать ее лично, ибо в присутствии плачущей женщины всегда ощущал собственную беспомощность. Когда он, бывало, пытался утешить одну из своих рыдающих сестер, обычно начинал приводить рациональные доводы, отчего у бедных девушек случалась настоящая истерика.

Нет, мисс Гибсон требовалась сочувствующая женщина, наставница, о которой говорила мать мисс Уэверли, она уж точно знала бы, что нужно сделать.

Дебен оттолкнулся от балюстрады.

– Позвольте мне исправить ошибку, отыскав наставницу мисс Гибсон. Не соизволите ли назвать мне ее имя?

– Ах, – с презрительным смешком откликнулась матрона, – это некая миссис Ледбеттер. Смею предположить, вам она незнакома, милорд. Я вообще удивляюсь, как подобной женщине удалось заполучить приглашение на этот светский прием.

Дебен улыбнулся:

– Напротив. Некоторые посещают частные балы в надежде встретить людей, стоящих на более высокой, чем они сами, ступеньке социальной лестницы. Миссис Уэверли, я полагаю?

– Леди Чигвелл, – с притворной улыбкой поправила она.

– Леди Чигвелл, – повторил Дебен, отвешивая ей поклон.

Когда он выпрямился, его взгляд снова встретился со взглядом мисс Гибсон, и он подмигнул ей. Зря он надеялся, что втайне она почувствует себя польщенной. В ее глазах светилось лишь неодобрение.

Возможно, она не оценила поступка, совершенного им ради ее же блага.

– Мисс Гибсон, – произнес он, подходя к девушке и беря ее за руку, – могу ли я передать миссис Ледбеттер, что вы ожидаете ее здесь? – И, понизив голос, добавил: – Как она выглядит?

Мисс Гибсон часто заморгала. При ближайшем рассмотрении ее глаза оказались еще полны невыплаканных слез. Дебен нежно пожал ей руку, стараясь выразить этим жестом и свою благодарность и, к собственному удивлению, стремясь подбодрить девушку. На земле не нашлось бы другой особы женского пола – родственницы, конечно, не в счет, – которая могла бы похвастаться, что лорд Дебен выказал малейшее беспокойство о ее благополучии.

Но ни один мужчина, даже обладающий стойким иммунитетом к проявлению сочувствия, не смог бы не дрогнуть при виде мисс Гибсон. Она вышла на террасу, чтобы поплакать в одиночестве, а вместо этого оказалась вынужденной обнародовать свое душевное состояние и в довершение всего подверглась жестокой критике вместе со своей наставницей.

– У нее на голове пурпурный тюрбан, украшенный белым и фиолетовым страусиными перьями. Вы ее точно не пропустите. – Затем, выдернув свою руку, добавила более громко: – Думаю, будет лучше, если я в самом деле подожду ее здесь.

– Вот уж точно, – приторно-сладким голоском пропела мисс Уэверли. – Ты же не можешь в таком виде выйти в бальный зал. Тебе нужно как следует умыться, прежде чем снова показываться на людях.

Мисс Гибсон принялась поспешно вытирать щеки руками. К сожалению, ее перчатки были также сильно запачканы, поэтому результат получился еще более плачевным.

– Позвольте мне, – произнес Дебен, церемонно вынимая из кармана фрака белый шелковый платок со своей монограммой и протягивая ей.

– Благодарю вас, сэр.

Платок она взяла с большой неохотой, и Дебен решил про себя, что она отказалась бы, если бы не бедственное положение.

«Интересно, с чего бы это?» – подумал он. Если она питает к нему неприязнь, зачем тогда вообще пришла ему на выручку?