— Не закрывай глаза, — тут же слышу напряженный голос Астахова. — Будет еще хуже.

Дальше я его не слышу, потому что пытаюсь придти в себя и разлепить точно налитые свинцом веки.

— Что со мной? — еле волочу языком, когда слышу обрывки разговора Кирилла с кем-то.

Вместо ответа меня подхватывают на руки и несут куда-то. Наверное, прочь из клуба — на свежем воздухе становится чуточку легче дышать.

— Потерпи, маленькая, тебя прокапают и станет лучше.

— Я не хочу в больницу, — чуть не плачу, сильнее цепляясь за шею Кирилла. — Пожалуйста, отвезите меня домой, но только не в больницу.

Астахов ничего не говорит, вместо этого сажает меня на заднее сиденье своего внедорожника и делает пару звонков. Насколько я могу понять сквозь плотную пелену в ушах, звонит он знакомому врачу и просит подъехать домой.

Мне так плохо, что я боюсь лишний раз пошевелиться. А вдруг меня вывернет прямо в кожаном салоне авто? Не хотелось бы зарабатывать перед этим человеком лишние долги.

Хлопает дверь с моей стороны, но у меня нет сил даже вздрогнуть от испуга. Резкие звуки отзываются во мне очередным приступом головокружения. Судя по тому, что я слышу, как заводится мотор, Астахов увозит меня из этого злачного места.

Вся дорога проходит в неприятном тумане. Стоит мне приоткрыть глаза, как все начинает плыть, за окном машины мельтешат огни ночного города…

Более-менее становится легче, когда машина останавливается.

— Иди-ка сюда, — Кирилл вновь подхватывает меня под бедрами, и я оказываюсь в теплом кольце мужских рук. Прижимаюсь носом к его шее, понимая, что ко мне начали возвращаться обоняние и слух — в машине казалось, будто я превращаюсь в овощ…

— Куда мы идем? — еле волочу языком, но все-таки получается задать свой вопрос.

— Домой. Сейчас приедет доктор и прокапает тебя.

— Я боюсь уколов…

— Больно не будет, — заверяет меня Астахов на удивление мягким тоном.

— Почему мне так плохо? — пытаюсь поднять голову, но сил в себе не нахожу. — Что со мной?

— Этот мудозвон подсыпал тебе в коктейль какое-то вещество.

— Что? — открываю и сразу же закрываю глаза. Даже приглушенный свет в прихожей дома готов прожечь сетчатку глаз. — То есть… Как это?

— А вот так, — улавливаю злость в голосе Астахове. — Он хотел действовать наверняка, чтобы снять тебя на ночь.

— А зачем ему это…

— Правда, хочешь услышать ответ на свой вопрос? Ты же вроде не глупая девочка, но с завидным упрямством лезешь в авантюры.

— Это был девичник, а не а-ван-тю-ра.

Приходится говорить по слогам, потому что язык тяжелый, словно его укололи анестезирующим средством.

— Это была большая глупость, Ева, — Кирилл толкает дверь в спальню и уже через секунду кладет меня на мягкую кровать. — Я сейчас включу свет, — предупреждает, но до меня доходит очень туго, поэтому я все равно оказываюсь не готова и не успеваю прикрыть чуть открытые веки.

Виски снова простреливает болью, и я со стоном прикрываю глаза рукой.

— Мне нужно тебя осмотреть. — Заявляет Кирилл, стягивая с себя пиджак и закатывая рукава рубашки до локтя.

— Зачем? Меня никто не трогал. Или… Вы же не полезете туда? — ахаю и распахиваю глаза, глядя на то, как Астахов обрабатывает руки антисептиком.

— Ева, — качает он головой и усмехается. Выглядит не таким сердитым, как в клубе. — У тебя на запястье синяк.

— Синяк? — поднимаю руку вверх и пытаюсь сфокусировать взгляд на светло-фиолетовом пятне.

— Если этот придурок тебя к чему-то принуждал…

— Нет, вовсе нет. То есть… Послушайте, — ерзаю и пытаюсь сесть на кровати, но скольжу на шелковой простыне, от чего мое и без того бесстыдно короткое платье задирается вверх. — Я просто танцевала с Ладой, а потом ко мне подкатил Роман… Парень из клуба, которого вы прогнали. Вот и все. А синяк… Может быть, он перестарался, когда пытался меня удержать.