Неужели все дело в этом дурацком слове? Невеста. Необычная игрушка.

Зачем он вообще устроил ей это испытание на прочность? Что хотел доказать своей демонстрацией? В глубине души Зэйн знал ответ, просто не хотел признаться.

Как и в том, что обалдел и завис, когда вместо страха увидел в ее глазах восхищенное любопытство. Это было невозможно! Он отказывался верить.

Его тянуло вернуться и удостовериться, что произошла ошибка, иначе это так и будет взрывать ему мозг. Однако возвращаться не хотелось, аж зубы ныли. В конце концов, проиграв бессмысленную борьбу с собой, гигантский ящер беззвучно взревел, поднимая пасть к потолку, и все-таки повернул обратно.

Чем ближе подходил к тому месту, где оставил девчонку, тем медленнее и бесшумнее он передвигался. В форме зверя Зэйн вообще мог перемещаться невесомо и быстро как мысль, топал он ногами, сотрясая пол, только чтобы нагнать страху. А сейчас ему хотелось остаться незамеченным.

Девушка спала прямо голой скамье, завернувшись в свою полупрозрачную юбку. Огромный ящер застыл, внимательно разглядывая ее. Надо же было разобраться, что она такое, эта его невеста.

Во сне ее лицо казалось очень юным. Тонкая кожа, смуглая, какая-то золотистая, чуть подрагивающие кружевные ресницы. Отливавшие темным золотом волосы рассыпались по скамье. Волосы он заметил сразу. И необычные глаза. Но глаза сейчас были закрыты.

Сквозь ткань угадывались контуры тела. Он невольно скользнул по ним взглядом. А девушка, словно почувствовала, шевельнула узкой стопой, что-то звякнуло, и Зэйн увидел сковывавшую щиколотки цепочку. Девственница.

Этого оказалось достаточно, чтобы ощутить непонятное желание защищать и заботиться. А еще пришло внезапное понимание, что ничего не будет просто и почему-то стало невыносимо тревожно. Но стоило вспомнить, что ее придется отдать отцу, в груди родился протест.

Осознав какое направление приняли его мысли, Зэйн немедленно ушел.

***

Хотелось избавиться от внезапно нахлынувших мыслей и впечатлений, и Зэйн затряс головой, как собака отряхивает воду. Уже не ящер, человек.

Он обернулся еще там, когда разглядывал девушку. Сам не заметил. И это был нехороший симптом. Еще не знал, почему, но почему-то знал. Надо было отвлечься, может быть, погонять тех семерых парней, особенно того наглого мальчишку, ее молочного брата, но...

Свита! Зэйн презрительно хмыкнул и закатил глаза, снова оборачиваясь ящером.  

***

С тех пор как он четырнадцати лет отроду лет вошел в Лабиринт, прошла целая жизнь. Двадцать лет и два года. Из неуправляемого подростка с взбесившимися гормонами он превратился в зрелого мужчину. И этому мужчине требовались не только и не столько еда и развлечения, сколько пища для ума. Не говоря о том, что и для души хотелось хоть чего-то.

Повзрослел и его зверь. Чтобы не лезть на стену от скуки и безысходности, зверю нужна была охота. Однако ни кровь, ни смерть Зэйна не привлекали в принципе. Когда был юнцом, убивал по неосторожности, не справляясь с инстинктами, но каждый раз вслед за этим наступало отрезвление и разочарование. И потому, научившись владеть собой, Зэйн перестал ломать свои игрушки. Они жили в его доме годами.

Охота? Зэйну вполне достаточно было игры, чтобы разогнать кровь. Как сегодня. То же самое и с женщинами, которых каждую неделю присылал отец. Женщины его бесили, потому что чувствовалось во всем этом что-то крайне ущербное. Но Зэйн был мужчиной, а физиологию никто не отменял. Все они боялись его хуже смерти, до одури, до соплей. И все тут же отправлялись с глаз долой.