«И воровала», этот факт не давал мне покоя. Чаще мне удавалось забыть, но иногда… Стыд и отвращение к себе накатывали заново.

– Читайте,– мягко повторил дракон,– а после просто капните кровью на бумагу.

«Он все равно собирается рассказать мне о своем прошлом?», оторопела я.

– Мне нравится, но вы добавили сюда и условия работы няней,– я беспомощно улыбнулась,– не слишком ли много монет?

– Но ведь мы оба понимаем, что вы не будете заниматься малышкой. Пока вы не освободитесь от опекунских уз Крессера вам нельзя заявлять о себе как о тригастрис Тремворн.

– Тригастрис?

– Как и всякий цветочник, вне зависимости от силы, вы достойны носить гордое звание тригастрис,– уверенно сказал дракон. И первым уронил каплю крови на лист.

Я вытащила иголку, что была заткнута в ворот платья и последовала его примеру.

– Вот и все, наши тайны надежно защищены,– тут тригаст криво улыбнулся,– настолько надежно, насколько это возможно. Моему брату это не помогло.

Дракон замолчал, а я не стала его торопить. Сейчас я верю ему гораздо больше, чем буквально пару минут назад. А значит… Значит он нормальный человек, дракон и боль от потери брата все еще сильна в его сердце.

– Начну с того, о чем вы можете не знать. Родовая сила – это магия, которая остается после смерти родича. У обычных магов она просто рассеивается в воздухе, отчего на местах гибели поистине сильных колдунов всегда случаются аномалии. Лето среди зимы, зима среди лета, необычайный урожай трав и цветов или же полное выгнивание плодородной земли – это может быть что угодно. Вы знали о таком эффекте?

– Н-нет,– я покачала головой,– и даже никогда не задумывалась о том, куда уходит сила.

– Сейчас создание своего родового алтаря строго запрещено, считается, что старые семьи «обкрадывают» мир, не позволяя магии своих родичей раствориться в пространстве,– тут дракон нахмурился,– но беда в том, что эта сила вовсе не питает Мировой Поток. Она именно что вызывает все эти аномалии и… Не важно. Важно то, что Эльтамру имеют свой алтарь.

– Кажется, тригаст, вы упустили важную деталь,– осторожно проговорила я,– для чего он нужен? Правильно ли я понимаю, что алтарь забирает магию умершего родича?

– Да. Часть этой силы теряется в процессе, м-м-м, переноса. И первые три-четыре поколения наличия алтаря не многое дает роду, так, легкое усиление,– дракон вздохнул. – Но чем больше разной силы собрано в алтаре, тем яростней она кипит, сталкивается друг с другом и умножает сама себя. А переизбыток силы, через привязку, переходит всем родичам. Первый, самый мощный поток, питает главу рода. И дальше по старшинству. Алтарю моего рода больше двух тысяч лет. И пусть мы, драконы, живем дольше людей, сменилось уже больше тридцати колен.

Меня пробрал озноб. Представить эту мощь я не могла, но… Получается, он знает всю свою семью на две тысячи лет назад?! Я, к примеру, не знаю уже своих прапрабабушек.

– Теперь, когда ты понимаешь, что такое родовая сила, я объясню, в чем беда моей Лииры. Брат встретил свою возлюбленную в ночь тысячи духов. Ты знаешь, что это за ночь, верно?

Тут мне пришлось покивать, но я очень смутно представляла, что это такое. Что-то вроде всеобщего магического праздника, о котором не принято говорить.

– И результатом этой ночи стала беременность Валенсии. В любом другом роду это посчитали бы благодатью,– Ферхард криво улыбнулся,– но только не в нашем. Наша сила убивает бастардов, даже еще не рожденных, в случае, когда нет законного наследника. Брачный обряд убил бы малышку Лииру, выжег бы ее из тела матери.