– Да? – озадачилась Настасья, прикидывая, хорошо это или плохо, что Толик не допускает ее к своему сопливому носу. – А как ты лечишься?

– Температуру меряю, – легкомысленно поведал болящий.

– А еще? Таблетки какие-нибудь…

– Не, я химию не люблю, – простодушно отмахнулся кавалер.

– То есть ты думаешь, что от градусника все пройдет? – хихикнула Настя.

– Не, от градусника, но пройдет. Не буду же я болеть вечно, – не стал вдаваться в подробности Толик.

Последний ухажер Анастасии, обаяшка Григорий, крепкий, как гриб-боровик, кривоногий и веселый, как бравый солдат Швейк, заболев, так потряс девушку своим моментальным превращением в нытика-паникера, что она до сих пор была уверена, что заболевший мужчина – это беспомощное существо при смерти, требующее сострадания и жертв. Гриша, посидев летом под кондиционером, из-под которого Настя его упорно пыталась выгнать, вполне закономерно заболел. Причем заболев, страшно этому факту удивлялся и настаивал, что это Настасья накаркала и что простуда с кондеем никак не может быть связана. Увидев на градуснике температуру 37.2, он слег и начал стонать так, словно у него было как минимум 40. Гришеньке нужно было подносить еду, питье, переключать каналы телевизора, давать таблетки, напоминать, когда их нужно принять, общаться с врачами… В общем, это был грудничок, требовавший постоянного мамкиного надзора и заботы. А Настя и так всю жизнь о ком-то заботилась, поэтому, вылечив Гришу, интерес к нему потеряла. Тем более что и он, будучи страшно недоволен ее некачественным уходом, выздоровев, предложил ей временно разъехаться и отдохнуть друг от друга.

…Сейчас же, предлагая Толику помощь, Настасья это делала из вежливости. И если бы он согласился, наверное, помогла бы, чем смогла, после чего роман закончился, так и не начавшись.

Но Анатолий проявил удивительную заботу и беспокойство.

– Ты и так на работе устаешь, не хватало тебе еще больного мужика в хозяйстве, – отрезал он, добавив: – И вообще, не хочу, чтобы ты меня видела беспомощным поленом.

– Представляешь, он переживает, что я на работе устаю, – восторженно причитала Настасья, меряя шагами Дашину гостиную. – И не хочет меня обременять. А еще боится, что я заболею! Он за меня переживает, представляешь? И стесняется, что он весь больной и я его таким увижу! Я сейчас улечу от счастья! Дашка! Так не бывает!

– Господи, как нам, бабам, мало надо для счастья-то, – проворчала подруга. – Мужики мудрят-мудрят, а мы простые, как балалайки. Три струны и никаких проблем.

– А я влюбилась, – весьма непоследовательно резюмировала Настя. – Поздравь меня.

– Поздравляю, – с азартом кивнула Дарья. – Совет да любовь.

«Совет» у них получился, а вот любовь была какая-то не такая. Если вообще была. Жили Анастасия и Анатолий спокойно, размеренно, можно сказать – просто сосуществовали, ровно общаясь, без стрессов, скандалов и особых праздников. Даже свадьбы как таковой не было. Рачительный Толик сказал, что глупо тратиться на застолье, нужное только гостям с целью поесть, попить и поплясать. Настя не спорила. Она вообще никогда с ним не спорила.

Через год такой жизни стало ясно, что она все же ошиблась.

– Скучно, пресно и все это незачем, – сказала она однажды Даше. – Понимаешь, надо чтобы хоть кто-то кого-то любил…

– Лучше, чтобы любили тебя, – вставила свои пять копеек подруга.

– Да ну, – отмахнулась Настасья. – Да даже если бы только я его любила, и то было бы как-то поживее. А то у нас словно договор о мирном сосуществовании. Тоска зеленая. Никуда не ходим – дорого и скучно. Это Толя говорит. И он прав, потому что с ним и правда скучно.