– Спасибо за совет, – рассмеялся старший лейтенант. – Сам справлюсь.

Данилов достал наладонник и по одному из телефонов связался со службой трупоперевозки. Вызвал машину, кивнул всем на прощанье и, держа наладонник в руке, пошел к своему «кабинету на колесах».

– Курение в постели или плитка? – поинтересовался Петрович, стоило только Данилову открыть дверцу.

– Какая разница? – Данилов подумал о том, что неплохо было бы получить обед. Во всяком случае, стоило попытаться.

– Обедаем в городе или на подстанции? – спросил он.

Обед можно брать где угодно – как сидя на подстанции, так и в городе, заехав, к примеру, в «Макдоналдс» или какую-нибудь пельменную. Если понадобится – бригаду найдут и здесь, и там.

Данилов не любил обедать в городе. Раньше, когда сотрудники «скорой помощи» ездили по вызовам в халатах, можно было оставить халат в машине и спокойно, но «в темпе» съесть свою порцию пельменей. Данилов «халатного» времени не застал – он с первого дня носил синий «скоропомощной» костюм.

Костюм этот, надо признать, весьма удобный и немаркий, обладал одним странным свойством. Он притягивал к себе идиотов всех мастей и возрастов. Стоило бригаде в синих костюмах появиться в каком-нибудь кафе, как в спину, а то и в лицо им шипели, говорили, орали:

– Там люди помирают, а эти здесь расселись и жрут!

Или:

– Дома поесть не могли, доктора?

Вариантов было много, но все они достигали своей цели – отбивали аппетит напрочь.

Иногда случалось и обратное – население начинало донимать бригаду уважухой.

– Садитесь сюда, пожалуйста, здесь посвободнее…

– Что, много вызовов сегодня? Ну, так поешьте, как люди…

Доктору Могиле какой-то полупьяный перец предложил доесть его порцию пельменей и был очень обижен отказом, высказанном не в самых приличных словах.

– Вы представляете себе меру народного признания?! – возмущался на подстанции доктор Могила, рассказывая об инциденте. – Четыре пельменя и ложечка кетчупа!

Однако Вера частенько забывала прихватить из дома обед. Данилов подозревал, что это случалось тогда, когда она приезжала на работу прямиком «из гостей». Вера была любительницей разнообразия.

– На подстанции! – хором ответили Вера и Эдик, а Петрович покачал головой и каркнул:

– Все равно вместо обеда получим вызов!

Так и вышло – где-то на краю земли московской, в Капотне, у второй проходной нефтеперерабатывающего завода лежал мужчина пятидесяти лет, и было ему плохо с сердцем.

– Погнали! – скомандовал сам себе Петрович.

Мужчина оказался вдребезги пьяным бомжем. Отвратительным, грязным, вонючим, одетым в сальные лохмотья, нечесаным и, конечно же, вшивым. Он лежал возле проходной и пытался громко петь песню «Владимирский централ».

– Вера, достань мешок! Эдуард, принеси носилки! – распорядился Данилов, доставая из кармана перчатки и натягивая их на руки.

От проходной за действиями бригады наблюдали два охранника в черной форменной одежде.

Пока Петрович с Эдиком принесли носилки, а Вера расстелила на них целлофановый мешок, предназначенный для транспортировки грязных больных, Данилов успел бегло осмотреть бомжа и узнать, что его зовут Гришей.

– В вытрезвитель? – спросил Эдик, тоже надевший перчатки, помогая Данилову погрузить бомжа на носилки.

– На голове ссадина, под глазом – фингал. Не возьмут. «Битым» в вытрезвитель путь заказан, только в больницу.

– В какую?

– Сейчас посмотрим.

Загрузив бомжа в машину, Данилов вдохнул как можно больше чистого воздуха и залез следом. Вера, закрывшая нос надушенным платочком, уже сидела в салоне.

– На что жалуемся, Гриша? – спросил Данилов.