Ничего нового я им не скажу.

Поэтому, схватив чемодан с первоочередными вещами и коляску с дочкой, выхожу из квартиры.

Устраиваюсь на заднем сидении наёмного автомобиля отчаянно молясь, чтобы пожилая женщина уже не спала.

− Кто там? – Слышу за простой деревянной дверью шаркающие шаги.

И губу закусываю в нерешительности.

− Здравствуйте, я по поводу сдачи соседней квартиры… - Робко начинаю.

Добавить ничего не успеваю, потому что дверца тотчас распахивается. Являет мне круглолицую пожилую женщину в ночной цветастой сорочке.

− Простите, что разбудила…

− Разбудила? Ну что ты, милая, я уже давно на ногах. Привыкла в четыре утра вставать, как в молодости на работу… - Осекается, заметив позади меня коляску.

И пухлую ладошку к раскрытому рту подносит.

− Ой, младенчик там, что ли?

− Да, дочка… - Выдыхаю.

Очень беспокоюсь, что мне откажут в сдаче квартиры. Мало кому понравится, если за стенкой то и дело будет раздаваться рёв ребёнка.

Но женщина реагирует совершенно по-иному.

И руками всплёскивает.

− Ох, да что же мы на лестничной клетке разговариваем? – Сдёргивает с крючка ключ с цветастым брелоком. - Идём, покажу тебе квартиру!

Светлая, ухоженная квартирка встречает нас звенящей тишиной. Утренний ветерок колышет прозрачный тюль на кухне, разнося по полу манящую прохладу.

На стенах – простые обои. Мебель простая, но добротная. На кухне – вся техника, даже посудомоечная машина есть.

За такую сумму – просто находка.

− Ну, как тебе? – Женщина подмигивает. – Нравится?

− Очень. – Отвечаю честно. И светлые стены с обоями «в цветочек» взглядом обвожу.

Потому что, в отличии от квартиры сестры, тут веет спокойствием. Умиротворением.

А ещё чистотой.

− Ну, и отлично, живите. – Женщина благодушно кивает. – Зови меня Марьей Петровной если что.

− А я – Катя, - улыбаюсь совершенно искренне. – А дочь Олей зовут.

Не знаю, почему, но эта женщина внушает мне доверие. И хочется ей рассказать всё, открыться.

− От мужа ушла? – Тёмно-зелёные глаза, кажется, видят насквозь. Так, что внутри всё изморозью покрывается.

И в горле пересыхает.

Поэтому я просто киваю, не в силах ничего сказать.

− Ох, девки… - Качает головой, помогая втащить мои вещи в квартиру. – Бил и гулял, небось?

− Только гулял. – Признаюсь удручённо.

Вытаскиваю дочурку из коляски, аккуратно устраивая на диване в единственной комнате.

И комбинезон начинаю осторожно снимать.

Вижу, как Оля морщит лобик. А ещё чихает с наслаждением, моментально распахивая глаза.

Пару секунд таращится на того, кто прервал её сон.

А потом хныкать начинает.

– Голодная небось? – Старушка тотчас всплёскивает руками. Кивает подбородком на меня. – Молоко-то есть?

– Да. – Сажусь в глубокое кресло возле окна и прикладываю малышку к груди.

– Хорошо… - Марья Петровна расплывается в довольной улыбке.

Устраивается на краешке дивана, пускаясь в воспоминания.

– А то у меня молоко, помню, пропало, когда мой-то кобель налево пошёл. Дочке тогда три месяца было. Сказал, что я ему внимания не уделяю…

– И что вы? – Поднимаю голову.

Смотрю на неё грустным взглядом примерно представляя, что она пережила в своё время.

Как справилась с предательством?

– Послала его под зад коленом! – Выпаливает залихватски. И жест ногой делает. – Буду я этого козла терпеть!

– Вот и я терпеть не стала. Просто ушла. – Прячу взгляд.

И внутри всё снова сжимается от боли.

Как будто мозг отчаянно защищается. Вводит меня в другую реальность.

– Ну и правильно! – Женщина кивает.

Поднимается с дивана, держась за поясницу. И на часы, висящие на стене, кидает взгляд.

– Ладно, пойду я. А вы тут обустраивайтесь.